В топке уже весело горели дрова, в чугунках, булькая, варилась еда, и уже начинал шуметь закопченный чайник. Старик стоял с ухватом, смотрел на огонь, а губы его шевелились, и мерно двигалась окладистая белоснежная борода. Он творил Иисусову молитву. Это был старый монастырский мантийный монах и не просто монах, а священномонах, нареченный в честь мученика Александрийского Кронидом. Во время войны он был санитаром и вынес с поля боя множество раненых солдат, за что имел два ордена Славы. После он рассказывал мне, что восемнадцати лет от роду был призван на действительную службу еще в царскую армию – Николаевскую. И вскоре попал на позицию где-то в районе Пинских болот. И тоже был санитаром. За две мировые войны он не сделал ни одного выстрела из винтовки. Такие у него уж были убеждения. И Господь хранил его, и он ни разу не был ранен, хотя, вынося раненых, сам постоянно пересекал смертельный огненный рубеж. Он считал себя мирным человеком и с юных лет прислуживал в церкви.
Он любил весь этот православный мир; мир дорогой его сердцу Церкви, с его проникающим в душу Богослужением, кроткими ликами святых икон, который дополняли сиреневое струение ладана, потрескивание и огоньки множества свечей, благоговейно медлительная поступь духовенства в золотых парчовых ризах, громкое чтение старинных, в кожаных переплетах книг.
Божественный церковно-славянский язык с удивительными словами – «древо благосенно-лиственное». Клиросное пение стихир Иоанна Дамаскина: «Надгробное рыдание творяще песнь – аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа». Тихие слезы так и катились из глаз, а душа как бы восходила вместе со струями синего фимиама к самому куполу храма, откуда взирал сверху Христос «Ярое Око».
После Второй мировой войны родные думали, что он женится и будет жить в родном поволжском городке, но он не женился, а поступил послушником в монастырь. Смиренный, он приобрел еще большее смирение и безропотно нес послушания: в конюшне, поварне, на огороде и, наконец, в храме. Шли годы, и его постригли в рясофор, а потом в малую схиму с именем Кронид. Ну что ж, Кронид так Кронид, так было угодно отцу архимандриту. Прошло время, и его рукоположили в иеромонахи. Но не долго ему пришлось в монастыре ходить в иеромонашеском сане, грянули хрущевские гонения, монастырь закрыли, и монахи разошлись кто куда, а отец Кронид, взяв у архимандрита благословение, уехал в Абхазию, где в глухих необитаемых горах нашел уединенное место.
