- Точно-точно, ты ведь мне о нем уже рассказывала, - прервал супругу Холл, - меня даже стало одолевать некоторое любопытство, и я был бы не прочь взглянуть на него хоть разок. Мне много дней пришлось пробыть в Холмах, и я вернулся лишь вчера. Вся наша резервация весьма тронута любезным обращением этого гостя, - пояснил он, обращаясь к Фрэнку.
- Может быть, он поможет мне с местом. Мелисса уже как-то говорила об этом, когда я пришел к ней, окончательно порвав с компанией, - обронил тот задумчиво.
И вновь между его глазами пролегла резкая, мрачная складка.
Холл подсел к нему и сжал его руку.
- Малыш, я беспокоюсь за тебя, в последнее время ты такой неспокойный, нервный. Не могу поверить, что все это происходит лишь из-за того, что не сбылась твоя мечта получить какую-нибудь должность.
Фрэнк мгновение колебался, и Кивати решила оставить их одних. Однако Фрэнк попросил ее остаться.
- Я встретил своего брата, - отрывисто сказал юноша. - Он работает генеральным директором компании. Почему только Бог допускает это?
Холл аж присвистнул:
- Так вот почему этот резкий разрыв. Значит тебе не отказали в месте, а то ведь ты не стал бы упираться?
Фрэнк только кивнул, а Холл погрузился в глубокое молчание. Кивати бесшумно вышла из комнаты. Фрэнк проводил ее взглядом.
- Она знает, что случилось между мной и Вилли?
- Конечно, Фрэнк, я рассказал ей обо всем. Мне казалось, ты ничего не будешь иметь против, и можешь быть уверен, что она никому об этом не проболтается.
Оба вновь замолчали. Затем Холл, вздохнув, взял Библию и раскрыл ее. „А я - едва не пошатнулись ноги мои... я позавидовал безумным, видя благоденствие нечестивых..."
Фрэнк слушал с опущенной головой. После долгой паузы он сказал:
- Конечно, я все это знаю. Но поверь мне, Холл, это очень тяжело, нечеловечески тяжело - забыть прошлое и изгнать из сердца гнев и зависть... О Боже, хоть Ты мне помоги! - добавил он с протяжным стоном.
Когда Кивати снова вошла в комнату, оба поднялись, а Фрэнк стал прощаться.
- Жалко, что ты уже хочешь уходить, - сокрушался Холл. - В любом случае, тебя ждут отец и Мелисса.
Они приладили новые ремни для лыж. Собак и сани Фрэнк оставил до следующего дня. Обессиленные животные так глубоко успели закопаться в снежные норы, что теперь едва ли представлялось возможным их оттуда выгнать и запрячь.
Хорошо отдохнувший Фрэнк заскользил дальше при слабом свете своего электрического фонаря, который он подвесил у себя на груди. Снег блестел, наст был твердым и гладким, а бег доставлял удовольствие.
