- Я так люблю смотреть на вас, светлячки! Вы даете кому-то такой покой. И еще я думаю о моей матери, частенько певшей: „Над звездами там однажды засияет". Да, конечно, мать это знала лучше меня. А я ведь всего лишь несчастный попрошайка, бродяга, работаю четыре месяца летом, а восемь месяцев страдаю от голода и бедности. Как не пойдешь потом пить от горя и досады! Мы всего лишь несчастные пропойцы. А когда выпьешь, на тебя находит тоска по родине, тогда все начинает видеться таким прекрасным. Но это не больше, чем беспомощный, по-собачьему жалкий обман!
Тун удивился. Каким печальным выглядел этот мужчина!
- Погляди на звезды, что, красиво? По сравнению с темным небом! Да, никакая ярмарка с ними не сравнится. Там, наверху, живет Бог. Но здесь мы имеем Его хлеб, не правда ли?
Тун вопросительно посмотрел на него. Он не понимал, что тот хотел этим сказать.
Следующим утром они снова собирали шатер. Было холодно, и люди проявляли много усердия в работе. Да к тому же и дождь начался. Когда же мощный шатер со всеми его мачтами, перекрытиями, накатами и тяжелым помостом был, наконец, уложен, мужчины обступили жилой вагончик шефа, чтобы получить зарплату.
- Вот твои деньги, - сказал Пит Туну. - Теперь ты можешь идти, если есть желание.
Тун собрал свои жалкие пожитки и перекинул на плечи ремни своей походной сумки. Перед ним снова лежала проселочная дорога, и скоро он бодро уходил по ней. Он был не один. Рядом с ним шел глашатай из цирка и насвистывал веселую песенку. Все-таки он был верным парнем, умевшим интересно рассказывать, находить общий язык с кем угодно.
Они переночевали вопреки обычаю не в каком-нибудь хлеву, а в хозяйском доме. Войдя в комнату, они решили сыграть в кости на те несколько грошей, что у них были. Туну часто везло, и это доставляло ему удовольствие. Он спал чудесным сном всю ночь, а когда утром проснулся, то ему показалось, что солнце светило ему ярко и дружелюбно через стекла окон.
Но когда он захотел посмотреть свои вещи, мешок оказался пустым...
А глашатая и след простыл.
И снова с ним это случилось. А ведь этот тип так красиво умел говорить, даже о Боге, который был над ярмаркой! Действительно ли это было так? Но тогда никак нельзя было отвернуть с Его пути, никогда не избавиться от Него! Это было чудовищно! Бог -повсюду, во всякое время, во всяком месте - еще хуже, чем легавые!
Эти мысли все еще занимали Туна, когда он некоторое время спустя шагал по Вирингерским польдерам. Все снова и снова он думал о том, что никогда не сможет стать господином своей жизни, а вечно останется под присмотром и контролем.
