Хромает. Взмахи блеснувшего на солнце клинка становятся все медленнее, он все чаще пропускает удары, позволяя оттеснить себя к ступеням, по которым ещё надо успеть взбежать.
Мир вокруг обостряется, став до боли четким — и она видит его. Эйда. Ледяного, которого еле выходила. А он, паршивец, снова нарывается! Вот не терпится кому-то в Перелом умереть!
Нет уж! Сердце и природная огненная жадность решили быстрее разума. Не отдам!
Сама себя не помня кинулась вперед, да так шустро, что только комья снега в стороны полетели.
— Прекратите! — голос хрипел. Не слышат? Ну, получай, злодей!
Снежок привычно лег в ладонь. Баталии с детворой всегда вызывали незамутненный восторг.
Оп! Получи!
Врезалось как раз в затылок. Вовремя! Чужая рука дрогнула, клинок дал осечку. А вслед уже летело второе орудие мести. Лови, паршивец!
О себе не думала — только о том, как бы внимание отвлечь.
А её ледяной развернулся, сверкнув глазами, как-то быстро замахал вспыхнувшим мечом, разворачивая во второй руке потемневшую сферу заклятья…
Она еле успела пригнуться, чтобы пропустить свистнувшую ледяную крошку мимо — только щеку поцарапала. Но не испугалась, а разозлилась. И сама не поняла, как, вместо удачно собранного снежка из руки вылетело голубое пламя. Да как приложит противника пониже спины! Упал, как подкошенный. Надо надеяться — не прибила.
Ледяной Эйд задумчиво замер над поверженным соперником, развеивая заклинания и опуская меч. Присел — проверяет, жив ли?
— Льдинка, ты всегда действуешь настолько быстро?
— Не надо было спасать, так бы и сказал, — фыркнула, подходя и стремясь скрыть дрожь.
За него же, дурака, испугалась.
Наверное, Эйд почувствовал. Встал, потянувшись к ней. Легко подхватил за талию, переставляя рядом и прижимая к себе.
— Не бойся за меня, — холодный голос прозвучал чуть теплее обычного, — я в состоянии защитить и тебя, и себя. Это была проба сил, а не нападение. С ним я уже разобрался.
— Он тебя чуть не убил, — возразила неуверенно, чувствуя себя несколько неловко.
— Нет, Риналлион на самом деле проигрывал, — возразили спокойно, — и он тоже это понимал. Но вот поражение от юной снежной — весомый удар по самолюбию.
Её увлекали прочь по ступеням, не давая обернуться.
— Его заберут. Тебе не нужно об этом думать, Аная.
Какое-то время они шли по коридорам молчании. Как ни удивительно, но они не были закованы в знакомую серебристо-синюю гамму. Скорее, здесь преобладали песочные оттенки.
— Мне нравятся теплые цвета, — неожиданно заметил Эйд. Его голос сухо звякнул в пустом коридоре.
