Анна Степановна с сетрой пришла к владыке Иоанну еще в Самаре. «В это время еще был жив митрополит Мануил. И к нему все стремились попасть. У меня же вопросов духовных не было, и мы с сестрой пришли один раз благословиться. В другой мой прием владыко Мануил был на покое, и прием вел владыко Иоанн. Знаете, и тогда владыко принимал всех и записываться заранее не надо было. Не допрашивали в приемной: "Зачем пришел, по какому вопросу?!" Принял он нас, благословил, я что-то из личного спросила, и тут владыко стал спрашивать меня: как и что, где работаю. И благословляет меня переезжать в Самару. Это было для меня неожиданно и решиться на это мне было трудно, жила-то я тогда в Смоленске. Я и на работе была уже в почете, а тут все надо оставить… Но решилась. Так моя судьба и связалась с моим дорогим духовным отцом.
Сколько раз я наблюдала в приемной: приходит человек и даже разговаривать не может – так придавило его горе, а уходил от владыки счастливым. Наш же бедный владыко Иоанн брал на себя это горе и оставался один с этим грузом. Бывало не один десяток "страждущих и обремененных" приходили к нему за день. Всех утешал. Сердце и надорвалось от наших грехов. Он ведь даже строптивых своих чад не бросал. Они и роптали, и уходили от него, а он оставлял для них в своем сердце уголок. Одна духовная дочь много раз его оставляла – строптивая была очень. Ушла в который раз, и, видимо, жизнь так ее скрутила, что вернулась. Приходит к владыке и говорит: "Я вернулась, простите, владыко". Он ей отвечает: "Ты же столько месяцев обходилась без меня. Живи и дальше так". Сурово так сказал. (Решил, наверное, проверить ее начальное смирение.) Она стоит, плачет. Ко мне пришла: "Владыко не прощает. Пропаду…" Я ей: "Пиши, пиши письмо. Простит владыко". Сломила свою гордыню, написала, и простил ее владыко Иоанн.
Он был как-то по особенному внимателен к людям. И его мягкое и теплое сердце печалилось, если он даже невольно, неосторожным словом мог огорчить своих духовных чад. Строгость он, конечно, проявлял тоже, но то была строгость разумная. Даже зная, что человек действительно не прав, владыко делал все, чтобы он сам осознал это. Даже видя, что ты делаешь что-то неправильно, он давал время, чтобы ты сам понял свою неправоту, созрел до правильного решения. "Нет, ты подумай еще, не торопись". Не начнет резать правду-матку в глаза. Всегда был очень выдержан в словах и действиях – делал все с осторожностью. Не в смысле, что была в этом боязнь, а осторожность не оскорбить, не унизить человека. И в тоже время наставить на путь истины. Я думаю, что для нас эта потеря невосполнимая».
