В конце августа 1997 года Диана отправилась с Доди в Париж. Остановились они в «Ритце». Ее по-прежнему безжалостно преследовали папарацци. Предполагается, что глава службы безопасности «Ритца» Анри Поль разогнался на улицах города до скорости в 200 километров в час именно для того, чтобы оторваться от преследователей, и в ночь на субботу 31 августа 1997 года врезался в столб неподалеку от моста Альма.
Известие об этой автокатастрофе застигло Ее Величество в Балморале, ее шотландской резиденции, и первая реакция королевы подвела монархию к краю пропасти.
Ее пресс-служба выпустила коротенькое заявление, по сути своей содержащее одни только факты: «Королева и принц Уэльский [Чарльз] глубоко потрясены и опечалены этим страшным известием». Согласен, здесь присутствуют два эпитета, но ведь остальные британцы после случившегося перенесли настоящий коллективный нервный шок. К Кенсингтонскому дворцу охапками несли цветы, скорбящие шли нескончаемым потоком, чтобы посмотреть на бывший дом Дианы в тишине, нарушаемой лишь их громкими всхлипываниями.
После того памятного дня 1997 года британцы избавились от репутации всегда сдержанной нации, никогда не показывающей своих эмоций, и превратились в величайших в мире плакальщиков. Ни одно ток-шоу на телевидении сегодня не обходится без слез. Благодаря несчастной Диане, нация, пережившая германские бомбежки 1940–1941 годов, теперь всхлипывает на публике от нахлынувших на нее эмоций каждый раз, когда ее сограждане выигрывают или проигрывают по телевизору очередной кулинарный конкурс.
Но тогда, в 1997 году, королева к рыдающей нации не присоединилась. Никаких других заявлений не последовало. Отправившись на следующий день в церковь, она не произнесла за упокой души Дианы молитвы, хотя на богослужении присутствовали Уильям и Гарри. Когда вся страна, казалось, ринулась в Лондон к Кенсингтонскому дворцу, она осталась в Шотландии. И даже отказалась приспустить флаг над Букингемским дворцом, потому как традиция запрещает приспускать флаг в ее отсутствие.
Тем временем, премьер-министр Тони Блэр извлекал из ситуации, привлекшей к себе внимание прессы, максимум выгод. Он произнес речь, в которой разделил боль тех, кто оплакивал Диану, «народную принцессу» – в отличие от «бессердечной королевы», что явно подразумевал подтекст его слов.
Газеты нагнетали эмоциональную обстановку, выплескивая на первых полосах заголовки вроде «ГДЕ НАША КОРОЛЕВА?» и «ПОКАЖИТЕ, ЧТО ВАМ НЕ ВСЕ РАВНО».
