— Держи себя в руках, бесстыжая. Ты в храме, а не на базаре.
Еще в прошлом году Айрис считала, что контроль над эмоциями и поступками — то, что отличает человека от животного. Она тогда и о любви мечтала… Верила в светлое будущее и мировую справедливость! Но теперь это потеряло смысл. Толку соблюдать правила, если типам вроде господина Берета они не писаны?
Вот он сделал подлость и стоит, весь такой надменный, преисполненный чувства собственного достоинства, уверенный в том, что поступил правильно, и расстроенный, потому что мошенничество не сработало. Красу плевать на девушку, которую он собирался назвать женой без венчания и запереть где-нибудь подальше от людских глаз. Главное — сохранить доброе имя. Повиноваться королю, выжить и не прослыть трусом!
— Вы недостойны даже базара, не говоря уж о храме. Надеюсь, король придумает вам настоящее наказание. У сира Фабиана хорошая фантазия.
Злополучный жених переменился в лице и, утратив самообладание, широко замахнулся, чтобы влепить нахалке пощечину.
Узкая мужская рука, украшенная кольцами сверх меры, мелькнула в поле зрения, и Айрис инстинктивно зажмурилась, зная: рядом — люди короля, они не позволят, чтобы на хорошеньком личике «проклятой Миллс» появились синяки.
Стукнули тяжелые сапоги охраны, а в следующий миг щеки коснулось что-то гладкое и холодное.
— Помилуй, Великий! — вскрикнула известная паникерша тетушка Руденс.
Зрители потрясенно ахнули, послышались сдавленные молитвы, шарканье ног, испуганные шепотки и звук, похожий на скрежет металла по стеклу.
Входная дверь распахнулась настежь и по храму прошелся сквозняк, принеся аромат черемухи. Отчаянно заголосила какая-то женщина — похоже, из рода Беретов. Ветер зашелестел страницами брошенной на гладкие плитки пола книги, загасил ритуальные свечи, пошевелил связанные из священных трав занавески.
— Осторожнее, госпожа Миллс, — пробасил тяжелый голос. — Не хотелось бы выносить вашего бывшего жениха в ведрах.
Айрис открыла глаза. Двое громил в штатском бережливо возвращали прозрачному, как слеза, Красу вертикальное положение.
Проклятие настигло господина Берета в тот миг, когда он замахивался, поэтому статуя получилась неустойчивая, зато поражающая воображение жуткой красотой, что присуща творениям магии. Казалось, стоит теплым лучам утреннего солнца коснуться словно выточенных изо льда пальцев, и они либо растают, упадут наземь чистыми каплями, либо обретут цвет и вернутся к жизни.
