Где-то в середине разговора колеблющаяся персона тихо и безболезненно откололась от компании, нетвёрдой поступью откочевав к столу. Её место заняла небольшая стайка молодых людей, с интересом внимавших диспуту.
Закончив последнюю фразу, Темешвари шевельнул ноздрями и обернулся. За его спиной обреталась личность в чёрных очках, чёрной форме, с белой пятиконечной звездой на груди. Шеф доброполиции имел в руках фужер, а в зубах - мексиканскую сигару, почему-то разившую самым обыкновенным самосадом с огородов ижских обывателей. Енох Талин, при виде своего бывшего приятеля, сделал каменное лицо и ещё больше прищурил глаза.
- П-привет творческим! - гаркнул херр Фолькофф, изрыгая своим дыханием жуткую смесь табачного перегара и нескольких, противопоказанных к смешиванию хмельных напитков.
- З-здорово, б-борода, - адресовался он к старшему редактору, не замедлившему спрятать руки за спину. Впрочем, глава доброполиции руки ему и не подавал, ибо в одной руке держал вышеупомянутый фужер, а другую занимала бутыль британского джина.
- Сударь, позвольте, - вмешался собеседник Талина, - Если вам угодно курить, на балкон, пожалуйста, пройдите. Сожалею, но табачный дым я не люблю.
Фолькофф медленно повернулся к нему и поднял голову. Две пары чёрных очков уставились друг на друга. Рукой с фужером Фолькофф вынул изо рта сигару, выпустив клуб дыма в лицо высокому иностранцу, и промолвил с внезапно прорезавшимся жестяным акцентом опереточного немца:
- Молшатт, унтерменш!
Темешвари улыбнулся ещё шире, его свободная рука распрямилась и нанесла начальнику доброполиции сокрушительный удар, отбросивший его шагов на двадцать (как утверждали впоследствии очевидцы).Полёт блюстителя порядка окончился как раз посреди стола, вызвав немалое оживление среди пирующих. Бормоча, уже безо всякого акцента:"Да я ... Да ты ... Я тебе щас ...", - шеф доброполиции поднялся и, отряхивая локоть от остатков салата, по традиции называвшегося французским, стал грозно шарить глазами окрест в поисках обидчика, чёрные очки слетели с его носа, обнажив синяк под левым глазом; на правой скуле уже наливался чернильно-радужным цветом его близнец. Однако, не успев увидеть промышленника из Сэбэя, херр Фолькофф встретился глазами с купцом Тимофеевым. Тот был изрядно пьян, но на лице его, с неотвратимостью приближающейся грозовой тучи, проступало постепенное узнавание, грозившее Фолькоффу началом войны на два фронта, да ещё на чужой, враждебной территории, с превосходящим его по силам противником. Придя к таким выводам, главный полицейский Ижа сгрёб со стола пять разнокалиберных бутылок и быстро зашагал к выходу. Швейцар у дверей мрачно зыркнул на него из под козырька фуражки и, с явной неохотой, козырнул. Начальство велело ему не пускать Фолькоффа, но кто смог бы задержать доблестного главу доброполиции? И теперь несчастный швейцар предвкушал завтрашний разнос от Еноха Талина, тем более беспощадный, что господин редактор будут маяться с лютого похмелья. Фолькофф уставился на швейцара, злобно засопел и рявкнул:
