- Ничего ужасного, смертоубийств не бывало, да и переломы редки. -
И подтверждая его слова, упавший доброполицейский вскочил на ноги и с криком: "Бог и херр Фолькофф!" - ринулся в трактир, но не замедлил снова вылететь оттуда, правда не один, а держа за шкирку какого-то казачка. Проследив за его приключениями, Григорьев снова повернулся к собеседнику и спросил:
- И чем кончают?
Взглянув на часы, тот ответил:
- Через минуту начнут петь ... Пригнитесь. - Константин последовал примеру рыжебородого и над его головой просвистел вылетевший из трактира стол, разбился об асфальт в паре метров за ними, обдав собеседников градом щепок.
- О чём петь-то? - спросил, отряхивая костюм, экс-поручик.
- Похабные песни о херре Фолькоффе. - ответил, подбирая упавшую шляпу, незнакомец.
И, подтверждая его слова, из трактира донёсся какой-то нечленораздельный вой. Рыжебородый, радостно улыбнувшись, заметил:
- Ну, вот и запели! - На что Константин ответил: - А я думал, на кошек перешли.
Иж,9 июля 1989г.,суббота,около 4 часов дня.
Суббота в Иже была базарным днём. С утра с окрестных ферм и деревень тянулись в город подводы и вездеходные "барсуки". Торговля бойко шла и у Александро-Невского собора, и в рядах на Арсенальной, и в павильонах Нижней площади и ещё в десятке мест, разбросанных по всему городу. На прилавках громоздились разнообразные овощи и фрукты, вплоть до самых экзотичных арбузов и апельсинов. А мясо, а рыба!!! Да что говорить об этом.
Но во второй половине дня вся эта суматоха постепенно стихала, улицы пустели и город погружался в блаженную полудрёму. Трещевский со злостью захлопнув дверь, вылез из своего "песца". Проклятые ижские улицы! Всего три дня - и "песец" сдох. Двигатель стучит, как табун лошадей по ижской брусчатке. Спец сиборковского гаража, покопавшись в нутре залётного механического зверя, констатировал, что ремонт займёт не меньше недели. Настроение инженера от этого не улучшилось. Вечернее открытие не давало ему заснуть полночи и в результате проспал он полдня, нарушив свою многолетнюю привычку. Он, наверное, остался бы в квартире, если бы не странное чувство, охватившее его и выпихнувшее на улицу. Он должен был что-то сделать. Но что? Собственно говоря, единственное, что он мог сделать - ещё раз сходить на склад у Долгого моста, прекрасно понимая, что очередной осмотр места происшествия ничего не даст.
Часовой - сибирский егерь, обливаясь потом в своей оливковой форме, бросил взгляд на пропуск Владислава и кивнув головой, повернул вентиль, открывая перед ним небольшую калитку в массивных черных воротах, пышущих жаром под ярким солнцем. Эти ворота выдержат таран современного "АК" или выстрел в упор его 75-миллиметровки. Зачем компании потребовалось возводить настоящую неприступную крепость в центре заштатного городка? Этот вопрос относился к разряду тех, что Трещевский никогда не задавал вслух. В данный момент он шагал по асфальту Арсенальной, каждым шагом вздымая в воздух тучи тополиного пуха, и глядел на 2-3-этажные каменные дома середины века, видневшиеся из-за высоких раскидистых тополей. Нигде не было видно прохожих. Это и понятно - вторая половина дня в субботу, нормальные люди сидят в своих домах, за семейным столом. Владислав живо представил себе, как в гостиной с высоким потолком восседает за обширным столом глава семейства - чернобородый оружейный мастер в наградном кафтане, рядом с ним его жена - пышнотелая матрона в простом платье, и целый выводок детишек - может десяток, может чуть меньше. Вероятно, что к хозяевам на субботний обед заглянули и гости - сосед-мастер со своим многочисленным семейством, а может, изволили пожаловать и "господин начальник" с супругой... Владислав хорошо знал эту незыблемую ижскую традицию ещё с тех пор, когда его отец пару лет работал инженером на местных заводах "Сиборко". Одно воспоминание потянуло за собой другие, из той давней поры, когда Иж был для него если не всем, то большей частью мира. Воспоминания не замедлили материализоваться в виде затормозившего рядом с инженером "барсука" оливкового цвета - ба, да это же не "барсук", а "алгонкит", знаменитый британский вездеходик. Высокий мост, шипованные колеса, обширный салон. И прежде, чем из кабины высунулась русая голова, и весёлый голос окрикнул Трещевского: - Куда путь держишь, служивый! - он уже знал имя владельца заокеанской диковинки. Лет десять назад преуспевающий инженер строительной конторы Ижских заводов "Сиборко" внезапно ушел из компании и купив дом в деревне, стал фермером Иваном Никаноровичем Донковым. В Иже данное событие вызвало непонимание, сопровождавшееся довольно прозрачными намёками на то, что инженер на казённой службе повредился умом. Через пять лет разговоры смолкли и даже скептики признали, что лучшая баранина и свинина, лучший мёд и медовуха - в магазинах г-на Донкова. Ныне Иван Никанорович обретался в роскошном тереме-усадьбе в десятке вёрст от города, создав разветвлённую сеть мелких производителей, контролировавшую через магазины "Донков и Ко" до четверти продовольственного рынка Ижа и Благовещенска. А для Владислава он оставался лучшим другом отца, всерьёз верившего в то, что когда-нибудь сын инженера Венцлава Трещевского женится на его старшей дочке-красавице и станет наследником его дела.
