Обычно к обеду сеньор де Суэро успевал изрядно выпить, и тогда в нём просыпалась сентиментальность, свойственная, обычно, юности.
Он становился ласков с женой, пытался её обнять, нимало не беспокоясь тем, одни они находятся или рядом кто-то есть.
Донна Мария сносила терпеливо эти ухаживания, но когда дон Родриго пытался её поцеловать, всегда останавливала его:
— Ты забываешься, дорогой, мы не одни.
— А что это меняет?
— Это неприлично.
— Ты, Мария, говоришь так, словно никто не знает, зачем женится или выходит замуж.
Тогда сеньора де Суэро напускала на себя вид предельной строгости и говорила мужу шёпотом:
— Лучше тебе отправиться отдохнуть.
— Отдохнуть от чего? — смеялся дон Родриго.
— От пьянства.
— У тебя, Мария, извращённое представление о мужчинах. Все они для тебя или развратники, или пьяницы, даже твой муж.
— К счастью, дорогой, ты являешься средоточием только одного порока, и только поэтому я сношу все твои безумные выходки.
— Так значит, ты не хочешь видеть меня развратником?
— Я не хочу видеть тебя и пьяницей.
— Тогда пойду, прикажу оседлать лошадь и проедусь верхом. Пусть хмель немного выветрится.
Прогулки верхом были одним из самых любимых занятий сеньора Родриго. С ними могли сравниться разве что охота да застолье.
И Марианна унаследовала от отца любовь к верховой езде. Она часами могла скакать на лошади, ничуть не чувствуя усталости. В свои семнадцать лет она изъездила владения своего отца вдоль и поперёк, знала все тропинки и дороги.
Крестьяне не раз пытались жаловаться помещику на то, что его дочь, не разбирая дороги, скачет по полям, губит посевы.
И даже терпеливый сеньор де Суэро не раз выговаривал за это дочери:
— Ты должна понимать, эта земля даёт нам деньги, и ты должна всегда помнить об этом.
— Прости меня, отец, иногда я так увлекаюсь, что сбиваюсь с дороги. Правда, вряд ли те несколько побегов, погибших под копытами моего коня, могут решить дело…
— Марианна, всё складывается из мелочей, вся наша жизнь. Если я, твоя мать, и ты перестанем обращать внимание на эти мелочи, то мы разоримся.
— Но не хочешь же ты, отец, чтобы я проводила время так, как моя мать.
Сеньор де Суэро боязливо оглядывался, нет ли где поблизости донны Марии, а затем тихо говорил:
— Конечно же, нет.
Чтобы понять эту фразу сеньора Родриго, следует сказать, что донна Мария находила единственное развлечение в том, чтобы беседовать со своими соседками, такими же чопорными и глубоко провинциальными дамами, как и она сама. Этих сборищ страшно не любил сеньор де Суэро. Лишь только соседки появлялись в доме, как он седлал коня и под каким-нибудь благовидным предлогом покидал пределы имения.
