Как я ее укорачивала, вспоминать не хочется, но справилась же, в конце концов? А потом установила на подставку и стала наряжать. У нас на антресолях хранилось много елочных игрушек. Некоторые еще из родительского детства — белочки с шишками, сосульки, домики с заснеженной крышей, елочки в инее, детки на санках и даже один огурец из стекла. Развесить хотелось все, совершенно не придерживаясь никакого стиля и гармонии.
Сын осторожно доставал стеклянные игрушки из упаковок и выложенных ватой коробочек и подавал их мне, а я развешивала, уточняя время от времени:
— Вов, как тебе этот — нормально? Или сюда лучше красный?
Постепенно места внизу не осталось, и я подставила стул, чтобы развешивать всю эту красоту поверху. Вначале прямо перед собой, потом вставая на стуле на цыпочки, а потом, потянувшись…, пошатнувшись…, живот скрутило судорогой страха! А дальше чего и следовало ожидать — не удержала равновесия и рухнула прямо на елку. Страшно вспомнить… Вовчик стоял на той стороне, и если бы не отошел тогда за игрушкой…
Дерево я, само собой, завалила и припечатала всем своим телом, раздавив к такой маме почти все, что успела на нее навесить. Тонкое стекло впилось куда попало — в руки от локтя до кисти, в живот и грудь, в ноги до коленей. Острый металлический держатель от игрушки вонзился под сосок! Даже сейчас жутко вспоминать — как я поднималась, выбиралась, опираясь ладонями и коленями…, резала их, загоняя стекло вглубь…, шипела задушено. Прямо из души рвались матюги, которым ненавязчиво обучала меня Ленка, регулярно их употребляя. Именно тогда их употребление я назвала бы уместным. Если бы я высказалась, то мне точно стало бы легче. Но Вовка же! Он вытаращился и замер с очередным шариком в руке…
— Оп-па, ж ты, м…, сыночка, мама прыгнула, да? Неудачно как! Сейчас… сейчас мы поставим все обратно… — подходила я к нему успокоить, а его глаза округлялись и наливались ужасом и Вовка вдруг заорал, будто его резали. Бормоча что-то успокаивающее, я кинулась к нему, протягивая руки, и увидела, что с них капает кровь. Окинула себя диким взглядом — яркие пятна проступили и на халате. Растопырив пальцы, потерянно подняла перед глазами кисти рук и тонкие темные струйки устремилась к локтям. Первый шок прошел, и я как-то разом ощутила боль! Не сдержалась, зашипев и прикрыв глаза, а бедный Вовка орал, уже не переставая, крепко зажмурив глаза и как корабельный гудок — густым детским басом.
