— Кровью пахнет, — предугадал ее слова лич.
И, действительно, Има показала ему ладонь с блестящими каплями, растерла кровавую смолу между пальцев.
— Вот от чего проклятье. Они, предки четырех родов, осквернили это место — срубили священные деревья и выстроили из них терем. Вот дух-медведь и лютует — бросается на всех, кто в терем заходит, а более всего он хочет этот терем сломать.
— Какой толк его теперь ломать? Керемети ведь назад не вернешь? — усомнился Моа, а Има вдруг ухватила его за руку и потянула вглубь подвала, ближе к кровоточащему пню.
— Ты посмотри сюда!
Она ткнула пальцем в извилистые борозды коры. Там, чуть заметно трепеща от идущего через половицы ветерка, пробивался во мраке крошечный зеленый росток с парой бледных, до конца еще не раскрывшихся листочков.
— Живое, — произнес себе под нос Моа, точно не определившись, к чему именно относится этот возглас. К живому ли дереву, умудрившемуся проснуться и зазеленеть в здешней неприветливой, непроглядной темноте. К Иминой ли теплой ладони, сжимающей его руку так крепко, что отчетливо ощущается пульс в ее напряженных пальцах… — Эй, вы! — обратился он в итоге к мертвякам. — Почему про дерево молчали?
— Нельзя нам про него говорить — проклятье не дает…
Има сжала руку лича сильнее, заглянула в лицо. Ее глаза отразили всполохи ламп наверху.
— Что же выходит? Надо дать медведю разломать терем? Тогда и проклятье рассеется? И мертвые в подвале покой обретут?
— Выходит так. — Моа первым поднялся из подполья в комнату, направился в сени, отвязал коня, повод Име передал. — Только это теперь не наша забота. Уйдем отсюда…
Стоило ему только это произнести, как весь терем — нет, весь холм от подножья до маковки — закачался и затрясся крупной дрожью. Заревел на крыше дух-медведь, и в голосе его, прежде гневном и злобном проступили ноты нескрываемого страха.
— Моа, сзади! — заорала во всю глотку Има, ширя глаза. — Уйди от стены!
Вняв предупреждению, лич, не оглядываясь и не разбираясь, что там позади за напасть, в развороте ударил мечом за себя. Там невесть откуда выпроставшаяся оленья голова с оскаленными хищными зубами клацнула пастью в пустоту и отвалилась на пол отрубленная. Из алого среза водопадом хлынула кровь, и такая же кровь потекла из-под потолка по стенам, оставляя на сером дереве темные кривые следы.
Новая опасность возникла уже позади Имы — еще одна башка вытянулась из ниоткуда, желая вцепиться девушке в плечо. Не успела — лич срубил и ее.
