– Видишь, как меня? – я выплюнул еще крови и продемонстрировал свою разбитую рожу. – Это возле Оперы! Черта с два я тут останусь! Открывай шлагбаум, а не то передавлю!
Один из "синих" вдруг сказал:
– Туда же как раз всех наших отправили, в оцепление! Командир бегал как оголтелый!
– Во-от! – нагнетал я. – Чего мне там делать?!
И снова плюнул кровью, целясь им под ноги.
– Пусти ты этого ненормального, а?
Меня пустили, подняв шлагбаум. А я уже нащупывал револьвер и готовился к смерти: если бы началась пальба и сдетонировал динамит, мои ошметки собирали бы со стен окрестных домов. И ошметки лоялистов тоже…
Стрельба со стороны ипподрома началась в тот момент, когда я протаранил проволочное ограждение вокруг подстанции.
Вокруг был пустырь, правда, ярко освещенный фонарями. Я выскочил из машины, обошел ее по кругу, влез в кузов и вскрыл ящик с динамитом. Бикфордов шнур и детонатор были под рукой, и, отмеряв подходящий кусок, я чиркнул зажигалкой. Шнур задымился, постепенно укорачиваясь, и я выпрыгнул из кузова.
– Оп-па! – только и смог сказать я.
На меня смотрел крепкий лысый дядька с железными зубами. Где-то я уже видел его засаленную рабочую спецовку…
Настроен он был весьма решительно.
– Я тебе сейчас башку проломлю! – сказал он. – Кой хрен ты проволоку крушишь, ирод? Другого места не…
Он запнулся, потому как я направил ему в живот револьвер. Вообще-то я его вспомнил, и мне совсем не хотелось стрелять.
– Сейчас здесь все взлетит на воздух, – сказал я. – Честное слово.
Мужик, кажется, тоже меня узнал. И как-то серьезно вдруг кивнул и махнул рукой, мол, побежали.
Я двинул за ним, и мы успели скрыться за каменным строением, когда на подстанции взорвался грузовик.
И по всему городу стал гаснуть свет. Квартал за кварталом погружался во тьму, выключались фонари на улицах, гас свет в домах.
– Началось, да? – просипел лысый. – Мне надо к ребятам тогда, предупрежу…
– О чем? – удивился я.
– Офицера пришли, порядок наводить! – и вопросительно уставился на меня.
Я даже не нашелся что ответить. Спросил только:
– А откуда вы поняли что…
– Хех! Оно ж прет из тебя. Интелиге-энция! – он цыкнул металлическим зубом, развернулся, и его лысая башка начала стремительно удаляться.
Вообще-то в последнее время слово "интеллигент" стало чуть ли не ругательным, но от лысого это прозвучало эдак уважительно и знающе.
Чувствовал я себя отвратительно. Трещали ребра, гудела голова, кожа на ладонях была содрана, а во рту скопились сгустки крови. Но со стороны ипподрома уже слышались пулеметные очереди и взрывы, и я не мог оставаться здесь, в стороне, пока наши там подставляются под пули чтобы спасти людей.
