Давая шенкеля82, Преображенский стал продираться к дому. С искаженным волнением лицом он соскочил с лошади и бросился к Палычу. Упал пред стоящим на коленях стариком и горячо обнял.
− Палыч! Милый, живой, брат! Господи, Боже ты мой, голубчик, что это с тобой приключилось? Вот беда… Больно? Терпи, родной. Ходить-то можешь? − кричал в лицо денщику молодой барин. Голос его дрожал, губы дергались. Сказав это, он вдруг ощутил, ровно от этих слов лопнул некий большой чирей, что томил и жалил душу.
Палыч глядел на барина преданными влажными глазами; опаленное, усталое лицо его морщилось и сотрясалось в беззвучном рыдании; руки, иссеченные царапинами и ссадинами, гладили спину Андрея Сергеевича.
− Не горюй! Главное − ты жив! Слышишь? − Преображенский поцеловал его в мокрый лоб.
− Уж лучше… бы помер, вашескородие, − заикаясь пролепетал Палыч. − Не доглядел я, барин, сраму-то сколько! Старый стал − никудышный…
Заглушая слова, рухнула стена соседского дома. Два мужика, по виду мастеровые, с вытаращенными от натуги глазами катили на них огромадную бочку.
− Побереги-и-и-сь, мать вашу!.. − заорали они разом. Двухсотведерная бочка с разгону жабой скакнула на ухабе и тяжело прокатилась мимо.
Палыч встрепенулся, − барина рядом уже не было.
− Андрей Сергеевич! Батюшка, с ума сошли, сокол! − с болью в голосе захрипел старик, хватаясь за голову. − В само пекло нацелились!… Не пуш-шу-у! Сгорите, как есть.
Он сморщился, будто от зубной боли, и замер на месте, пораженный. Его барин вырвал из чьих-то рук ушат, скинул в мгновение ока плащ с треуголкой и вылил на себя воду. Затем сноровисто запрыгнул на телегу, стоявшую у забора, уцепился за уцелевшую от огня дощечину, подтянулся и спрыгнул во двор. Палыч жалобно всплеснул руками и застонал − из-за черных обгоревших досок взвихривалось рыжее пламя…
Какое-то подобное вечности мгновение Андрей Сергеевич находился в центре огненного урагана, потом выскочил из него и метнулся через двор к амбару, за которым одиноко золотилась сосна. Шершавая, как акулья шкура, кора поддымливалась и обжигала пальцы; но капитан, словно по вантам бизань-мачты83, карабкался вверх и ни разу не перевел дух, пока не достиг цели.
«Вот он, заветный!» Тайник, о котором не ведал даже верный Палыч. Преображенский отбросил ненужную отныне крышку полусгнившего скворечника, уцелевшего еще со времен прежних хозяев, сунул руку и с облегчением извлек сокровенный сверток.
− Слава Тебе, Всевышний! Успел-таки… − прошептали опаленные губы. Сердце Андрея еще никогда не стучало так дико… от счастья. Едучий дым накатывал на него волнами, рвал легкие, разъедал ноздри, выщипывал глаза. Сквозь жирные, черные клубы он увидел змеящие к нему огненные языки. Сосна полыхала, как факел. Преображенский невольно сделал попытку подняться выше…
