Мимо Палыча, бешено всхлопывая огарками крыльев, живым факелом пронесся гусь. Птица харкала каким-то страшным гаганьем, тщетно пытаясь сбить огонь. Но денщик не замечал вокруг себя ни забитых испугом лиц людей, безуспешно тушивших пожар, ни топота копыт гонимых страхом животных, ни грома срывающихся балок и стропил.
Палыч стоял на коленях и, будто околдованный, смотрел на пылающий дом. Плечи его тряслись − старый яицкий казак плакал. Он не скрывал слез и не смахивал их с морщинистых, окровавленных щек, с опаленных усов, почерневших от копоти. Сгорал не только господский дом со всем нажитым добром, который был красен, − в лютом кострище сгорала и часть жизни Палыча.
И не знал − не гадал старый казак, что делать, куда кинуться? На вей-ветер был брошен ведьмовский наговор их дому, заклятия против которого не было.
Распрощавшись с Шульцем, капитан облегченно вздохнул. Глухое раздражение, оставшееся от разговора, мало-помалу покидало. У Преображенского засосало под ложечкой от голода. Он вспомнил, что у него не было и крошки во рту с самого утра, и с удовольствием подумал о мясных щах, уже приготовленных Палычем.
Андрей пошарил по ящикам в поисках какой-нибудь еды − хоть шаром покати. Ни на камбуз, ни в кают-компанию79 идти ему не хотелось: щи из русской печи были желаннее. Он подошел к столу, где у бронзовой чернильницы притулился черствый ломоть черного хлеба с двумя головками чеснока. Жадно вгрызаясь в краюху зубами, моряк подумал: всё ли сделал, с чем планировал управиться до обеда? Его тешила мысль, что последние работы на «Северном Орле» подходили к концу. Еще пара-тройка дней, и после Благовещения он вымолвит желанную команду: «Отдать концы!»
Он проглотил всухомятку корку и решил еще раз глянуть на работу такелажников, переговорить с Захаровым −старшим офицером, чтобы тот в его отсутствие приглядывал за матросами, дать указания боцману и уже затем со спокойной душой отправиться восвояси.
Еще в каюте, за разговором с угрюмым шкипером, Андрей обратил внимание на долетавший с берега неясный гул. Теперь он звучал отчетливее. В него вплетался набат колокола. «Не пожар ли часом?» − капитан поспешно щелкнул дверным ключом, застучал каблуками по ступеням.
На палубе повеяло прохладой, хотя западный ветер, летевший с материка, был пронизан теплом.
− Почему стоим?! Кости на солнце греем? − закостерил он работников, глазевших на берег.
− Так тама… Никак Купеческая вполыми, вашескобродие! − дрогнувшим голосом оправдывался молодой матрос Чугин и ткнул пальцем в сторону берега.
