Заглянули с опаской: тут ли Федор Ильич, а вдруг опоздали? Но его не было. Все остальные уже собрались и торопливо заканчивали украшать помещение.
Громыхнуло уже где-то рядом - гроза приближалась. Было слышно, как дождь поливает стены и крышу, колышется за окнами текучей прозрачной завесой... Таша с Мурой распаковали свои корзинки с пирогами, извлекли огромное блюдо, на котором красовалась селедка под шубой, украшенная лучком и укропом. На деревянных дощечках яркими пятнами разложили огурцы, помидоры, редиску и свежие пучки зелени.
Коста, остававшийся сторожить зал, сообщил, что Федора Ильича так и не видать целый день - с утра сидит у себя наверху тихо, как неживой.
- А может, он вышел, и ты его проворонил? - предположил Боб.
- Да нет, там он, часа в два выходил на полчасика, потом к себе поднялся, я видел. Настроение у него плохое по-моему: шел понурый такой, на себя не похожий и что-то все бормотал, бормотал...
- А может, мы все это зря затеяли? - сказала Таша. - Может, ему хочется одному побыть?
- В день рождения? - хмыкнул Степ. - Вряд ли! Ну, народ, надо нам его расшевелить, настроение поднять, если оно и вправду хреновое. В день рождения одному... это ж сдохнуть можно! Ну чего, пойду, что ли, его позову?
- Погоди, подождем еще, - остановила его Таша. - Может, сам спустится. Подарок приготовили?
- Вот он, на двери висит! - Егор указал на желто-зеленые трубочки, прикрепленные к двери сбоку на уровне головы. - Думали подарок вручить в бумажку завернутый, но решили, что так будет лучше - пускай сам его снимет. Этот живой ветерок сразу так зазвенит... Ильич обрадуется! Слышите, вроде наверху ходит кто-то? Его ведь шаги?
- Похоже его... - шепнула Юля.
- Слушайте, а может не надо наш подарок вешать туда... ну, на эту дверь! - сказала Мура. - От неё у меня прямо мороз по коже! Ну её, давайте лучше так вручим, я бумагу подарочную принесла и ленточку.
Она подошла к двери, приподнялась на цыпочки, сняла жалобно звякнувшие полые трубочки - "живой ветер" и принялась аккуратно завертывать в золотистую глянцевую бумагу.
Они все спустились в зал и оглядели сцену, подготовленную к торжеству. Посреди неё торжественно пустовало высокое кресло, перед ним ковром стелилась самобранная скатерть, а позади наискось высилась недавно законченная дверь из последнего действия пьесы. Дверь, за которой по замыслу Метерлинка таилась смерть!
Ее сколотили из толстенных досок пятидесяток, обстругали, ошкурили и покрыли морилкой. Это был единственный конструктивно выделенный элемент декораций: сцена была пуста, её украшал лишь задник из грубого холста, и только в пятом действии должна была появиться дверь, точно из ниоткуда. До того она скрывалась за натянутым полотном из холста, а когда свет вырубался, полотно быстро снимали, и дверь вдруг выступала из темноты. Слабо высвеченная софитом, мрачная дверь на башню... Из-под планшета сцены - из подземелья - к ней вели ступени, и Игрэна по замыслу режиссера, со свечой поднималась на сцену по этим ступеням, в отчаянии пытаясь отыскать Тентажиля. Она старалась приоткрыть дверь, найти в ней хоть малую щелку, но напрасно. Дверь не поддавалась.
