Я пожала плечами и вошла в дом. Превозмогая отвращение, разделала мясо и поставила в котелке в печь — тушиться вместе с овощами. Сама же полюбовалась на добытый Энгилардом серебреник, достала из-под кровати свою шкатулку с драгоценностями и бросила монетку туда. Мой взгляд привлек нарисованный угольком портрет Ульвы; я достала его и положила на подушку, присев на лежанку рядом. По соседству с портретом пристроила и свою подружку-куколку, а затем зажала между ладоней сложенный в несколько раз лист бумаги с зарисовкой из книги. Закрыла глаза и стала молиться.
— Помогите мне, мои дорогие. Заклинаю вас духами забвения, заклинаю самой жизнью: помогите мне справиться с тем, что задумала. Научите, наполните правдой и исцелением руку мою. Сделайте так, чтобы у меня получилось.
Потеряв счет времени, я молилась до тех пор, пока во дворе не прекратился стук топора, а на крыльце не послышались тяжелые шаги. Вздрогнув, я быстро собрала свои сокровища и сложила в шкатулку, оставив сверху лишь исписанный листок. Когда хлопнула внешняя дверь, я успела захлопнуть крышку и проворно затолкать шкатулку под кровать, чтобы избежать лишних вопросов.
Жаркое к тому времени уже поспело, наполняя избу аппетитным ароматом. Урчание в животе Энги недвусмысленно подсказало мне, что пора бы накрывать на стол.
— Голова не болит? — я пододвинула к нему кружку с целебным отваром, который приготовила еще утром.
Вместо ответа он бросил на меня настороженный взгляд.
— Посмеяться решила?
— Нет, с чего ты взял? — удивилась я, но затем вспомнила, как часто, должно быть, смеялись над Энги односельчане, и допытываться не стала. — Тебя Мира добром поминала. Спрашивала, отчего не заходишь к ней больше.
Он опустил глаза в стол, а я поставила перед ним дымящуюся тарелку.
— Все кости мне перемыли? Не пойду я к ней больше — так и передай.
— Чем же она тебе на этот раз не угодила? — стало даже обидно за подругу, которая всерьез влюбилась в непутевого ведьмина сына. — Она ведь просто увидеться хочет. Взаправду. Без денег.
— Перехочет, — буркнул Энги, хватаясь за ложку. Но вдруг отложил ее и посмотрел на меня сердито. — А тебе скажу вот что. То, чего она хочет — я ей дать не смогу. Не по душе она мне. И если вздумаешь ей помогать да травить меня разными приворотными зельями… — он угрожающе сдвинул брови и подался вперед так грозно, что я отшатнулась, — тогда так и знай: выставлю вон, и пойдешь сама к ней жить.
Я обиженно поджала губы.
