Выглядел Гилль и впрямь нехорошо. Он полусидел на кровати, откинувшись на высоко взбитые подушки; бледное лицо то и дело морщилось в гримасе боли, согнутые в коленях ноги мелко подрагивали под наброшенным поверх одеялом.
— Что с ним? — спросила я, прежде всего ощупывая сморщенный лоб.
Старика слегка лихорадило, несмотря на то, что в горнице было жарко натоплено.
— Живот прихватило. Уже несколько дней не встает.
Некоторое время мы с Линне и Гридой уговаривали сварливого старика обнажить живот, чтобы я могла осмотреть его, но их усилия не увенчались успехом. Лишь после того, как на упрямца строго прикрикнул Ирах, тот послушался и, охая, откинул одеяло, позволив мне задрать край смятой рубахи. Меня обдало кисловатым запахом старости.
— Где болит? — осведомилась я, внимательно осматривая вздувшийся живот.
— Сначала вот тут было, — Гилль указал на область повыше пупка, — а теперь вот здесь — скрюченный палец съехал на правое подбрюшье. — И нутро крутит, словно между жерновами, Создатель меня дери.
Я осторожно пощупала указанное место и почувствовала под пальцами слабое мышечное напряжение.
— Болит? — я отпустила пальцы.
Старик охнул. Я нахмурилась. Ульва частенько брала меня на осмотры к захворавшим людям, и теперь я припомнила похожие признаки. Той несчастной женщине Ульва помочь не смогла, хоть и поила ее травами; бедняжка умерла через седмицу с животом, раздутым, что твоя тыква. Ульва пыталась втолковать мне, что приключилось у женщины внутри, но Гилля пугать не хотелось.
— Ну что? — Ирах заглянул на друга через мое плечо.
Я растерянно отступила и закусила губу, с тоской поглядев на взволнованного трактирщика.
— Подумать надо, — выдавила я из себя, стараясь скрыть растерянность.
Но от внимательного взгляда Ираха непросто было что-либо укрыть. Похоже, в выражении моего лица он уловил тревогу и торопливо заговорил, тронув меня за локоть:
— Ну так подумай, дочка. Хочешь, вместе подумаем? Идем-ка во двор, — он увлек меня за собой, приобняв за плечи. — А ты, Грида, дай-ка отцу воды выпить, вон как губы обсохли-то.
Выйдя на свежий морозный воздух, я села на лавку перед входом и отерла вспотевший лоб. Старуха Линне увязалась за нами, чуя неладное, но Ирах сурово шикнул на нее, заставив вернуться в избу.
— Плохо дело? — нахмурился он, когда мы остались одни.
— Да, — честно призналась я. — Мне тут не справиться. Отвезти бы его в Старый Замок, к лекарю.
Ирах скривился.
— Разве ж лекарь из Старого Замка станет возиться со стариком из деревенских? Скажет ведь: пора пришла ему помирать.
