Дитя, увы, было уже не спасти, но тут Келда сама постаралась, я ничего не могла поделать. Мне оставалось лишь спасать саму дуреху и гадать, что за отраву дала ей ведьма из Старого Замка. Я провозилась с ней до полудня, молясь духам неба и леса, чтобы ниспослали моим рукам верность, а глупой девице — возможность когда-нибудь родить здоровых детей. Несколько раз она вскидывалась и стонала, обводя мою избу безумными глазами, но я поила ее целебными отварами, и она вновь проваливалась в тяжелое забытье.
К обеду все было сделано, кровотечение прекратилось, жар понемногу стал утихать, а девица заснула спокойным сном. Пришлось тщательно выстирать все ее вещи, чтобы оставить мать в счастливом неведении, но едва я развесила их сушиться над печью и вышла во двор покормить кур, то услышала скрип ворот — нелегкая принесла Энги с кабаном за спиной.
Его обычно хмурое лицо было изгваздано в грязи, но сияло, словно молодой месяц в безоблачную ночь.
— Смотри, Илва! Какого хряка добыл!
Он свалил тушу прямо перед крыльцом и вытер вспотевший лоб перепачканными кровью руками.
— Угу, — выдавила я, лихорадочно соображая, что же делать.
— Еда есть? — Энги уверенно ступил на крыльцо и уже потянулся к дверной ручке. — Умираю с голоду. Клянусь волосатой задницей Создателя, съел бы даже куриное дерьмо в твоей стряпне.
Я загородила ему дорогу.
— Энги, стой.
— Что такое?
— Не входи.
Радость на его лице сменилась раздражением.
— Ты рехнулась, девка? Что значит — не входи? Это мой дом! — взревел он и попытался отпихнуть меня с пути.
— Энги! — взмолилась я и вцепилась в края его распахнутой на груди куртки. — Подожди.
— Да что там у тебя? — сердился он, пытаясь отодрать мои руки. — Или кто? Ну-ка, показывай, кого прячешь!
— Я не прячу, — вздохнула я, выпуская из ослабевших в железной хватке пальцев его куртку. — А врачую. Энги, молю, послушай меня. Тебе нельзя заходить сейчас домой. Хочешь, вынесу тебе поесть?
Он сердито насупился и запыхтел, но продолжал сжимать мои руки в своих грязных ладонях.
— Кого врачуешь?
— Неважно. Но тебе туда нельзя. Прости.
Пыхтение превратилось в шумное сопение, болотные глаза метали молнии.
— И долго мне кружить вокруг дома?
— Недолго. Думаю, до вечера.
Он наконец-то разжал ладони и отпустил меня, смерив недовольным взглядом.
— Ладно. Пойду тогда в деревню, попробую продать кабана мяснику.
Я облегченно выдохнула.
— Спасибо. Будешь к ужину?
— Поглядим, — сердито процедил он и снова взвалил серую щетинистую тушу на спину.
