И представилось Зайцу: выплел он себе плетень еще чуть ниже. Идут вдоль него Медведь с Волком и все видят, что у Зайца во дворе делается, а Лиса бежит вдоль плетня, припрыгивает, потявкивает, хочется и ей поглядеть, что у Зайца во дворе делается, да не может — не по росту Лисе плетень заячий.
Остановилась Лиса, говорит, а сама индо вся изгибается от лихости:
«Это что же получается-то, а? Медведю с Волком, значит, можно глядеть во двор к тебе, а мне нельзя?».
Ох, как представил себе это Заяц, так тут же сразу и решил:
— Нет, выплету я себе плетень еще чуть ниже, чтобы Медведь, Волк и Лиса видели, что у меня во дворе делается, а уж остальные все — никто.
И представилось Зайцу: выплел он себе плетень низенький-пренизенький. Идут вдоль него Медведь, Волк и Лиса и все видят, что у Зайца во дворе делается, а Мышка, серенькая Мышка, бежит вдоль него, подпрыгивает, попискивает. Хочется и ей посмотреть, что же там у Зайца во дворе делается, да не может Мышка: не по росту ей плетень заячий.
Присела она, закачала головой:
«А, если я маленькая, если я слабенькая, то от меня отгораживается даже Заяц».
Ох, как представил себе это Заяц, и стыдно ему перед Мышкой стало: как будто от нее одной и отгородился он плетнем своим.
Махнул лапой:
— Да не буду я никакого плетня плести. Пусть все глядят, что у меня во дворе делается. Я бессекретный и никому зла не мыслю. Мне себя за высокий забор хоронить нечего.
И как решил, так и сделал: никакого плетня выплетать не стал, но кольев вокруг дома все-таки набил — это чтобы все знали, что здесь у него, у Зайца, должен быть плетень.
В детстве еще любил Гусь бабушки Агафьи прихвастывать и, когда взрослым стал, от привычки этой не отказался. И знали уже все в деревне, что и двор его шире всех, и гусыня его толще всех, и солнце ему ярче всех светит. И никто с ним не спорил. А это как-то взял и брякнул Гусь:
— На моем дворе все не как у вас. У меня даже Селезень несется.
— Что-о?!
— Да-да, представьте себе — несется. Приходите завтра, увидите.
Сказал это Гусь и пошел к Селезню. Были они друзьями, и Селезень не раз говорил Гусю:
— Если тебе что надо, приходи. От последнего откажусь, но тебя выручу.
Потому и сказал ему Гусь:
— Выручай брат: снеси к утру яичко.
— Что-что? — переспросил Селезень, думал ослышался.
Но Гусь твердо повторил:
— Яичко, говорю, завтра снеси.
— Да ты что! Как же это я его снесу? Я же не утка.
— А ты постарайся, для меня постарайся. Обещал я всем, что ты к утру яичко снесешь, глядеть придут. Не подведи меня.
