- Это не много, - я облегченно вздыхаю. - Но и не мало, - и глубоко затягиваюсь дымом.
- У тебя есть деньги? - Она склоняет голову к плечу и пытливо щурится.
- Почти.
- Как это? Деньги или есть, или их нет. Третьего не дано, - коротко хохотнув, она снова белозубо улыбается.
- Дано, - почему-то упрямлюсь я. - Я живу в "Интуристе". Рядом со мной номер шефа - Соломина. У него и одолжу. Кстати, большая часть суммы у меня есть.
- Твой шеф - Соломин? Который когда-то работал в Главлите Советского Союза?
- Да. А что? Ты его разве не узнала? Ведь он брифинги проводит каждый день! - не могу скрыть удивления.
- Нет... Так, слышала кое-что о нем, - и щелчком выстреливает окурок в сугроб.
- А, понятно, - вздыхаю. - Раз ты печаталась в "Юности" со "смертельными"
повестями, то его, наверное, не миновала.
- В общем-то да. Зацепила крылом этот гранитный утес, - она зябко прячет "босые" ладони под мышки.
- Тогда пойдем? - предлагаю я робко.
- Сливаться в экстазе? - говорит она с кривой улыбкой.
- Соприкасаться сердцами, - парирую я.
- Было бы любопытно... Если возможно.
Мы направляемся к реке - черной бурлящей ленте, чьи истоки теряются гдето в ущельях Кавказского хребта. Тусклый фонарь на берегу освещает узкий пешеходный мост, обросший снегом.
- Меня зовут Андреем, - говорю я наконец.
- Анна, - она проводит ладонью по перилам мостика, лепит рыхлый снежок и бросает в темную кипящую воду.
- Ты не боишься, что я тебя обману? - вырывается у меня ни с того ни с сего. - То есть попользуюсь, но денег не дам ...
- Не боюсь. Меня трудно обмануть, - ее глаза вспыхивают диковатым огнем. - Люди, которые пытались меня обмануть, очень дорого платили за это.
- Что значит "дорого"? - я смотрю под ноги, потому что не могу выдержать ее взгляд.
- То и значит. Много будешь знать - скоро состаришься.
- Я не боюсь состариться, - снег поскрипывает под моими промерзшими ногами, - я боюсь простудиться. Взял вот с собой в командировку только туфли. Не помню такой зимы на Кавказе.
- Я тоже. Видимо, Бог послал холода - военные страсти остудить. - Анна скрещивает руки на груди.
- Думаешь, это поможет? - и начинаю стягивать со своей руки перчатку. Надень мои. Не могу смотреть, как ты мерзнешь.
- Спасибо. Я не ношу чужих вещей.
- Ты говоришь так, будто я предлагаю тебе изменить Родине...
- Наша Родина сама готова изменить нам с кем угодно, - Анна резко встряхивает головой и волосы ее разлетаются.
- У Родины лихорадка и озноб полураспада, - мой уязвленный патриотизм шевелится где-то под сердцем.
