Девушка на кресле перестала дрожать и открыла глаза. Огляделась, не узнавая никого и ничего вокруг. Потом вдруг завопила во весь голос. К ней подбежали, отцепили ремни. Она вырывалась и брыкалась. Её уволокли за ширму.
— Нормальная реакция на внедрение. Личности нужно время приспособиться к коррекции.
— Если можно убрать эмоциональный отклик, значит можно и добавить его. Например на словесную команду, или на конкретного человека.
— Вы хорошо меня слушали, господин пристав. Я скажу так, коррекции в плохих руках — оружие пострашнее атомной бомбы. Представьте совершенного солдата, не страшащегося смерти. Солдата с внешностью старика или ребёнка. Его невозможно засечь, он нападает внезапно и совершенно беспощаден. Именно таких солдат мечтает продавать Грегор Бельский. Его учёные давно ведут подобные исследования, но они в тупике. Бельскому нужен СОНМ, — Олаф вздохнул, и Домра увидел в нём тяжёлую усталость, которую тот пытался скрывать. — Бельский не получит СОНМ, иначе ему придётся убить и меня. — Олаф подошёл к Домре вплотную. — Нельзя чтобыэтот подонок победил. Найдите настоящего убийцу, от этого зависит судьба всего мира.
* * *
Родион поднял телефонную хзтрубку, набрал номер. Слева и справа от него другие арестанты что-то лепетали своим телефонным собеседникам. Один бранился, угрожал вернуться и пристрелить. Второй, напротив — о чем-то умолял, плакал.
В трубке клацнуло. Прорезался голос. Родион собирался поздороваться — заранее готовил голос, чтобы не срывался. Но едва пришло время говорить, смог только промычать.
— Родион? Родион! Это ты?
— Олаф…
— Господи, Родион. Как я рад тебя слышать.
— Мне позволили звонок. Так положено.
— Родион, боже мой. Боже. То, что случилось с Владой, это ужасно.
— Она мертва, Олаф. Моя девочка мертва.
У Родиона уже не было сил плакать — слёзные железы истощились.
— Я не представляю, что ты чувствуешь, друг мой. Но нам надо думать о том, как тебя вытащить, Родион.
Повисла пауза.
— Не надо…
— Что ты такое говоришь?
— Если я… я тут думал… возможно это правда сделал я.
— Родион…
— Нет, послушай. Ты знаешь, я никогда не декодировал свою личность, потому что боялся увидеть, что я такой же, как он.
— Перестань нести эту чушь! — заорал Олаф. — Если ты с катушек съехал, то тогда я тоже. Только как быть с тем, что я помню, как мы вместе ездили в Радищево? Как рыбачили весь день помню. Я трёх окуньков выловил. А ты…
— Щучку. Маленькую.
— И отпустил. А окуней зажарили вечером на углях. И как до утра сидели встречали рассвет, и как ты со стула упал на пирсе.
