Ильмо кивнул в сторону деревьев:
– Там, в лесу. Отвалы пустой породы.
Ему виднее. Кажется, наш сержант сбежал с каких-то шахт, когда ему было тринадцать. Хотя, мы все лжем, говоря о своем прошлом.
Одноглазый был прав насчет людей. Их что-то беспокоило.
– Давайте-ка не будем афишировать своё присутствие, – сказал Ильмо.
Мы стали караулить по очереди.
Было полнолуние. Я стоял на часах. Резчик должен было сменить меня. В неверном свете луны я был готов шарахнуться от собственной тени и ойкнул, как девчонка, когда появился Резчик.
– Проклятье! Обязательно было так подкрадываться?
– Да.
Ну конечно.
– На закате местные отправили на сторожевой пост четверых подростков. Я подслушал и узнал две вещи. Мальчишки вообще по сторонам не смотрят и говорят на языке, из которого я ни слова не понимаю.
Я прошептал:
– Ну если только детки не решат выйти погулять, нам... Черт!
Взятый приближался. Я упал ничком, прикусил губу, пытаясь перебороть ужас. Воплощение всей этой боли и ненависти пронеслось в пятидесяти футах прямо над нами, в свете луны.
– Странно, – выдохнул я, когда оно скрылось из вида. – Я не заметил ковра, только много развевающихся тряпок.
Возможно, они были алого цвета. В лунном свете сложно различить цвета.
– Он был без ковра, – согласился Резчик. Взятые обычно летают на коврах.
Ленты ткани захлопали в восходящих потоках воздуха, как черные языки взметнувшегося пламени, когда в свете луны нечто приземлилось на крышу крепости.
Мальчишки на сторожевом посту завизжали.
– Кажется, они знают что-то, что им совсем не нравится, – прошептал я.
Из долины донеслись крики.
– Подозрительно все это.
Ночь изрыгнула дрожащего Одноглазого. Он ничего не сказал. Впрочем, слова были не нужны. Внизу происходило что-то пакостное.
Башня издала такой звук, как будто великан смачно и со вкусом пёрднул, а потом ощетинилась лиловыми и фиолетовыми молниями. Часть представления мы пропустили, темно-синий цвет молний почти сливался с окружающей темнотой.
– Что-то ужасное происходит! – невольно вырвалось у меня.
Резчик усмехнулся.
– Кто-нибудь, зачаруйте его, чтобы он замолк.
Одноглазый прикрыл мне рот ладонью.
– Сука, бля, заткнись!
Я закивал. Теперь у меня был стимул. Благополучие моей собственной задницы вполне могло зависеть от того, насколько долго мы будем сидеть тихо.
По крышам домов танцевали лиловые молнии, окружая крепостную насыпь. Кто-то с чем-то делал что-то странное. Последовала вспышка и рев, который оглушил нас так, что мы перестали слышать треп друг друга.
