Анна… Личный осведомитель Арольда. Как же ей было умолчать…
– Провожал сеньору Бандрес в Энгелберг, – ответил я, так и стоя на ногах (присесть мне никто не предложил) и чувствуя, как моё лицо каменеет.
– Не вышло с американкой и вы переключились на испанку? – усмехнулся он, попыхивая трубкой. – Дамский вы наш угодник.
От негодования мне свело челюсти. Это уж слишком. Что он себе позволяет?
– Ошибаетесь, – процедил я сквозь зубы. – Разве вы не заметили, что Кармен наконец сняла траур?
– Кармен… О, да, как же не заметить. Наверное, вы для этого немало постарались, раз уже зовёте её по имени… – сказал он, продолжая насмешливо глядеть мне в глаза.
Чего он добивается? Хочет вывести меня из себя, чтобы было за что уволить? Уже нашёл кого-то на мою должность?
– Предпочитаю не отвечать на неуместные вопросы, – сухо парировал я. – И чтобы вам было известно, Кармен – да, я зову её по имени, потому что мы ровесники, и не вижу в этом ничего предосудительного – так вот, Кармен хочет увидеться с дочерью. Теперь она расставила все фотографии Эвиты по рамочкам. Можете заглянуть к ней в палату и сами полюбуетесь.
Левая бровь Арольда подпрыгнула, а насмешливая улыбка сползла с лица. Он не хуже меня знал, как долго испанская пациентка отказывалась притрагиваться к письмам из дома, что уж говорить о фотографиях дочери. Я выдержал буравящий взгляд Арольда, развернулся и молча направился к двери.
– Постойте Ланнэ, ещё кое-что, – окликнул меня въедливый голос.
– Да? – я медленно оглянулся, смотря на него непроницаемым взглядом.
– Вы знали, что ваш пациент Патрик Бейтс – гомосексуалист?
– Догадывался… – ответил я. – И что с того?
– Ах вот как? Любопытно… Его отец случайно узнал об этом, найдя давнюю переписку сына с одним художником… Он сообщил мне подробности в письме. Так значит, вам уже известно… хм… И какие вы приняли меры?
– Никаких, – ровно сказал я, начиная понимать куда он клонит.
– Очень жаль, что никаких. Существуют различные методики. Терапия отвращения, к примеру.
– Я не разделяю её.
– Вы можете не разделять что угодно, доктор Ланнэ, – он стукнул трубкой о стол, – но мистер Бейтс платит большие деньги за содержание сына в нашей клинике и хочет видеть результаты его пребывания здесь. Гомосексуализм лечится – и значит, мы будем его лечить.
Я кивнул с горькой ухмылкой.
– Это всё, что вы хотели мне сказать? У меня через две минуты приём.
– Да, на сегодня всё.
Я развернулся и молча вышел из кабинета. Ну уж нет, дорогой коллега, уж если я чего не разделяю, то не разделяю. Я не бросил ему этого в лицо, только лишь из-за опасения, что, получив мой отказ, он лично занялся бы таким «лечением».
