И видно, до тех пор, пока имеются на нашей планете бесхозные земли и отрезанные от цивилизации народы, до них найдутся охотники из благочестивых миссионеров. Беда только, что не всегда их встречают с распростёртыми объятиями. Случай с Беном Родриком – тому прямое доказательство: произошедшее в сельве обернулось трагедией как для индейцев, так и для него самого.
Остров из последних сил держался на плаву. Запасной тростник кончился, и настилать новые слои взамен подгнивающих нижних было нечем. Берега уже обваливались по краям, и людям приходилось тесниться всё плотнее. Прошло по меньшей мере два месяца с отправления, но за это время горизонт ни разу не приобрёл очертания суши. Вода. Кругом была одна лишь вода. Островитяне чувствовали себя подавлено, и вот пришло новое бедствие…
Как-то ночью течение сорвало плавучий остров с якоря, и наутро люди проснулись посреди Большой Воды, в неизвестном расстоянии от отмелей. Их объял ужас. Они не знали, в каком направлении теперь плыть и сколько ещё продержится остров. Среди соплеменников ходили толки, раздуваемые Найрой и Калу̀, что виной всему чужеземка. «Килайя несёт одни беды, нельзя было её брать с собой, она нас всех погубит», – говорили они, а остальные соглашались. Только Лони и Нита молчали, да и Муна, пожалуй. Та редко принимала чью-либо сторону. Одному Ясу удавалось пресекать эти сплетни. Он был мудр и знал, что теперь как никогда племя должно держаться вместе.
Людям оставалось только молиться своим богам в надежде, что рано или поздно на горизонте появятся очертания суши. Но Аламеду это не занимало. Каждую ночь, когда стихали голоса соплеменников, она одна не спала. Вернее со стороны казалось, что спит, но в действительности Аламеда погружала саму себя в транс. Этому тоже когда-то учила её старая Ваби, чтобы устанавливать связь с лесными духами. Теперь же Аламеда хотела таким способом проложить себе тропинку в прошлый мир. Незнакомец, вторгшийся в её сознание, приоткрыл дверь назад, и Аламеда намеревалась в неё войти.
Лёжа на спине, она находила на небе самую яркую звезду и устремляла на неё неподвижный взор. Аламеда смотрела долго, пока не уставали глаза, одновременно представляя, что та звезда и есть её прежний дом. Затем, позволив векам опуститься, она полностью освобождалась от своих мыслей и погружалась в калейдоскоп грёз из прошлого мира. Это походило на сон, но не было им. Сами собой на поверхность всплывали видения, воспоминания и ощущения прежних дней. Аламеда не могла их выбирать или контролировать – это означало бы задействовать сознание, но она хорошо усвоила уроки Ваби: сознание при погружении в транс должно спать. Не сразу пришло к ней нужное воспоминание того рокового дня, но она научилась терпеливо ждать. Только так Аламеда могла найти лазейку в прошлый мир.
