Наталья Алексеевна не имела в жизни Киры никакого веса, и это было большим плюсом их отношений, которые выросли в нечто большее, чем просто симпатия преподавателя и ученика, но и не нарушали дистанцию, не переходя в дружбу. Кира знала, что Наталья Алексеевна уважала ее, хотя бы за маниакальное поклонение итальянскому языку и за то, что она не отступила, когда столкнулась с трудностями. Уважение человека много старше ее льстило Кире и служило еще бóльшим стимулом тянуться к Наталье.
В общем, друг для друга они были и попутчиками, с которыми можно расстаться в любую минуту, стоит лишь сойти с поезда и забыть, не сожалея. И кем-то вроде друга, который мудро и непредвзято направит тебя, ничего не советуя, но задавая правильные вопросы.
Кира всегда сидела лицом к окну, а Наталья Алексеевна поворачивалась на своем кресле то вполоборота, ища какую-то информацию в «Гугле» или словаре, то лицом к Кире. Когда Наталья заговаривалась, теряя нить разговора, а это случалось довольно часто, Кира смотрела в окно на раскачивающиеся макушки деревьев или на беззаботную птичью жизнь, погружаясь в своеобразный языковой транс. Так и в этот раз. Пока Наталья Алексеевна тараторила про туристов и Piazza Rossa24, перемежая речь характерными для нее милыми итальянскими ругательствами, Кира собиралась с мыслями и за это время успела пронаблюдать радикальную смену природных явлений: от душного московского раскаленного солнечного дня до неистовой грозы, плюющей тоннами воды. И назад к безмятежному небу и щебету за окном. Такое часто бывало в последнее время, москвичи традиционно начинали хором гундеть по этому поводу, а Кире нравилось. В такие дни она, бывало, говорила: «Какая нескучная сегодня погода, прям как моя жизнь». Но сейчас, когда жизнь на самом деле стала походить на грозовой плевок, ей это нравиться перестало.
Кира выложила Наталье все в подробностях. Чужой язык заставлял ее часто останавливаться, подбирая правильные слова и тем самым очищая происшедшее от ненужной шелухи. Она говорила почти без эмоций, как будто рассказывала не свою историю, а в конце по-простецки спросила:
– И что же мне теперь делать?
Наталья ответила не сразу, лишь глубоко вздохнула, села поудобнее, поерзав в кресле, и, вместо того чтобы жалеть и причитать, выдала жизнерадостным тоном:
– Так это же прекрасно! Почти прекрасно.
Кира выпучила глаза в недоумении.
– По-че-му-у? – протянула она каждую букву.
– Разоблачить. Не знаю, может, это и плохой совет… опасный… но ты откроешь многим глаза. Станешь тем борцом, каким всегда хотела. Не винтиком в механизме, а самостоятельной единицей, идущей против правил. Ты станешь примером. Потешишь свое эго, что тоже немаловажно.
