– Вы хотите поддержать изобретателя самого примитивного велосипеда! Еще и вредоносного! – кричал один из экспертов по правую руку от Мерме, размахивая рукой, как Ленин на броневике. – Хорошо. Вот ваш прекрасный катализатор, но для его работы применяются ископаемые источники энергии. Получается, мы используем одно топливо, чтобы сделать другое. Это – БЕС-СМЫС-ЛИ-ЦА! – произнес резко он, перейдя на фальцет.
А ровно напротив так же громко, но басом парировал создатель водородного двигателя:
– Мы можем использовать энергию ветряков и солнечных батарей. Вовсе необязательно применять нефть. Просто на стадии разработки с ней было работать легче всего.
– Допустим. А чем ваш двигатель лучше обычного электродвигателя? Заправки на солнечных батареях уже существуют – посмотрите, что творит Илон Маск. Но до сих пор это лишь десятая доля процента от общего количества энергоресурсов. Нам нужно что-то принципиально новое, а не копирующее бензиновые двигатели.
Бас бубнил свою линию:
– Мы ничего не копируем…
Жак даже не вертел головой, как все остальные за столом, переключая внимание от одного собеседника на другого. Он был похож на манекен – такой же пустой взгляд, неестественно прямая поза. Кира решила поговорить с ним на следующей сессии, но он так и не пришел.
Зато Кира втискивала новые знания в свою переполненную память, как книги на уже и так забитую полку. Бывало, даже конспектировала для себя, словно ей предстоял экзамен. Правда, не перед комиссией, а перед самой собой. У нее было предчувствие, что по окончании этих четырех дней что-то глобально изменится вокруг и в ней самой. Она видела горящие взгляды людей, болеющих своими идеями, жадные глаза инвесторов, бросающихся на потенциально прибыльные вещи, ироничные взоры стариков, и во всех сразу – проснувшийся наконец-то азарт. Все вокруг шептало: мы это сделаем, мы это воплотим. Еще чуть-чуть, еще пара громких «очнись» – и люди поймут.
Бóльшую часть из выступлений она не понимала: катионовые электролиты, какие-то трубки, фазы переработки, гидроразрывы, таблицы, таблицы, таблицы… Кира даже не умела работать в Exell, что, однако, ей удавалось мастерски скрывать уже больше десяти лет. Но по взглядам мэтров, тону их голосов, по шатающейся от перенапряжения походке докладчика она понимала, стóящая была идея или нет.
Из-за того что Кира почти не покидала свой наблюдательный пункт в проеме или у приоткрытой двери, у нее жутко ныли ноги. Зайти она не могла – ее постоянно дергали звонки, Филипп и Диана. Дискуссии шли параллельно в двух-трех аудиториях, еще приходилось периодически переключаться на интервью. «Я настоящий коридорный», – называла себя Кира. С Давидом она тоже сталкивалась между залами, и эти столкновения, не несущие в себе никакой смысловой нагрузки, кроме рабочей, заставили ее думать, что вечер в кабинете ей приснился или был придуман больным воображением.
