Все поднялись из-за стола и молча разошлись.
Следующие четыре дня были, пожалуй, самыми сложными за всю рабочую практику Киры, даже по сравнению с периодом работы в Думе. Там она трудилась на автомате, никогда не выжимая из себя все силы. Бывало, злилась, уставала, впадала в отчаяние, но какое-то неэмоциональное. Она выходила из Думы, шагала по Моховой, сворачивала на Тверскую, по привычке обгоняя всех пешеходов или, если за рулем, лихо подрезая машины. Ей становилось хорошо, она мгновенно переключалась, почти не говорила о своих служебных проблемах с близкими. Работе никогда не удавалось пробиться к ее эмоциональному центру, вовлечь его в переживания, раскачать равновесие душевных сил. На вопрос друзей «ну как там сильные мира сего?» она отвечала забавной гримасой, означавшей, что лучше их игрища за власть не воспринимать всерьез, ведь «все и так про них уже давно известно».
Но на этот раз она не успела заколотить дверь в свой тайный душевный сад, и беспокойство бурной волной ворвалось в него. Первый раз в жизни она стала мучиться бессонницей. Отрывки фраз, выражения лиц, картинки будущего, схемы, возгласы – все это роилось в голове, не давая уснуть до четырех часов утра. Но в восемь она соскакивала с болезненной энергией и чуть ли не бежала на конференцию, жадно впитывая все, что там обсуждалось. Помимо открытия, двенадцати интервью и пресс-конференций, она присутствовала на двадцати круглых столах – больше никто из офиса не выдержал столько умного занудства.
Каждое из таких обсуждений длилось от двух до пяти часов и было построено по типу собраний короля Артура. Эксперты и инвесторы сидели вокруг большого круглого стола. Чуть поодаль, тоже вокруг – зрители из числа студентов, просто любопытных и групп поддержки. Одно место за столом занимал куратор, еще одно, свободное, по очереди предоставлялось выступающему – докладчику с новыми данными или изобретателю какой-то инновационной технологии. После доклада или презентации эксперты обсуждали тему и выносили вердикт, какая из технологий наиболее жизнеспособна, требует внимания, дальнейшего финансирования и разработки. Найти средства или сторонних инвесторов брался фонд во главе с Давидом Гринбергом. Некоторые дискуссии были настолько горячими, что приходилось припугивать разгоряченную интеллигенцию выводом из зала.
Жак Мерме был заявлен в экспертных комиссиях пяти сессий, но явился только на одну – по водородному топливу, и то сидел понуро, почти не высказываясь. Кира разочарованно следила за ним из своего обычного наблюдательного пункта в проеме двери. Жак отвечал на реплики неохотно, без всякого энтузиазма вступал в полемику. Казалось, бóльшую часть обсуждений он даже не слушал, уставившись на костяшки своих угловатых пальцев, сложенных в замок на столе. Он даже не был погружен в свои мысли, просто терпеливо ждал окончания. Когда на завершающем обсуждении закипел, заискрился ярким пламенем спор, Жак лишь поднял глаза и опять просто дожидался его финала.
