Но, возвращаясь в мыслях к Давиду и Марку, предпочла бы стать страусом. Лучше просто расслабиться и наслаждаться поцелуями, совместными завтраками, тихо шуршащей «теслой» и его рукой у себя на колене. Да, вероятно, она была бы счастлива, потому что начиная с того вечера Давид делал все возможное для этого. А Кира молила его не торопиться. «Я и не тороплюсь, – отвечал он, – просто стараюсь сделать своей женщине приятное». При словах «своей женщине» Киру передергивало. Неожиданно для нее Давид быстро погрузился в эти отношения и потянул ее за собой.
Кирин «ватсап» разрывался от его нежности. Она отвечала. Сначала через раз, потом поймала себя на мысли, что уже не приходится себя заставлять. И вот к нему полетело ее первое «скучаю».
Скучать на расстоянии тридцати метров друг от друга было даже мучительнее, чем если бы они находились в разных полушариях. Давид умудрялся писать ей на совещаниях, и Кирин телефон предательски гудел под столом у нее на коленях. Еще более предательски озаряла ее лицо улыбка, которую она не могла сдержать. По цепной реакции улыбка передавалась зачинщику.
Через две недели Кира осталась у Давида на все выходные. Накануне они вдвоем составили целую программу. Поедем туда, посмотрим то… но из дома они вышли лишь в восемь вечера, чтобы поужинать в теперь уже «их» месте. Все остальное время спали, так тесно прижавшись друг к другу, что, казалось, слились в одно существо. Это был даже не сон, а какая-то сладкая трясина, полусознательная дрема, из которой не хотелось возвращаться. Впервые в жизни Кира наслаждалась таким, на первый взгляд, простым, общедоступным и обесцененным действом, как сон. Сон в обнимку с Давидом перестал быть «потерей времени», как она, по своему обыкновению, всегда считала, и превратился в источник удовольствия. Ей даже хотелось быстрее покончить с ужином, с сексом, залезть под одеяло, схватить его в охапку и заснуть.
– Знаешь, – сказала она ему тихо в кафе, – даже обидно немного. Я на тебя всегда смотрела снизу вверх. И даже когда задирала голову, чтобы поближе присмотреться, свет от твоего нимба слепил глаза.
Давид был явно польщен:
– А почему обидно? Нимба на самом деле не оказалось?
– Не совсем так. Ты оказался обыкновенным мужчиной. – Кира тут же поправилась: – Нет. Необыкновенным, поразительным, достойным восхищения, но ты был как будто только духом, а оказалось, что у тебя еще есть и плоть. И утром ты такой же растрепанный и сонный, как все, чистишь зубы, рассматриваешь себя в зеркало. Так же, как все мужчины, бесконечно тыкаешь по кнопкам пульта от телевизора и беспомощно спрашиваешь, что надеть.
