О войне города Парижа с норманнами | страница 24

Тогда дрожащие граждане все вместе взывают к прославленному Герману: «Сжалься, Герман, над твоими ничтожными.» Он некогда был святейшим епископом Парижа, которому придавало блеск владение его почитаемым телом. Все стены откликаются именем Германа, и на каждой башне восклицают воины и первые мужи: «О Герман, прислушайся к твоим слугам и поспеши на помощь[109].» Бесчисленный вопль, сопровождаемый эхом, волнует берега и глубокие потоки реки и потрясает троны звёзд, где сверкает благое светило. Город отвечает именем Германа тем, кто непрестанно его призывает. Сбегаются матери, равно как юные девы, к святому могильному холму, чтобы испросить заслуживающее признательности одобрение[110]. Нечестивый народ от этого впадает в сильнейшее веселье, глумящееся над хором граждан и Господом. С осуждающим смехом они полной ладонью бьют в свои большие щиты. Их глотки раздуваются, напрягаясь в истошных воплях, горожане громко кричат со своей стороны, наполняя воздух великим шумом, не менее звучным, чем их ор; голос слышен до наивысших небес, а стенания в эфирах. Однако всемогущий Бог, всего создатель и обновитель мира, снисходит к мольбам упрашивающего его святого. Ты сам, о Герман, приходишь на помощь своему смиренному народу; ты принуждаешь изрыгающие пламя суда наскочить на высокую каменную кладку, так что ни один не может причинить вред мосту; эта насыпь подпирает мост[111].

Тотчас же народ Господа спускается к пожарищу, которое заливается водой, корабли захватываются победителем. И оттого счастливое Божье войско принимается радоваться тому, от чего прежде испускало стоны и очень печалилось. Вот как наши сработали. День, а с ним и битва миновали, ночью же стража у башни была вверена самим глупцам[112]. Солнце еще не взошло на свою светлую квадригу, как перед рассветом они отнесли украдкой плетёные щиты обратно в лагерь, бросив два «барана», простонародьем называемых каркамусами[113], которые страх помешал им унести и которые наши с радостью захватили и разорили. Король Сигфрид, который из-за башни боялся вырвать себе собственные глаза[114], отозвал назад всех датчан. И так, с Божьей помощью, жестокий Марс успокоился. Последний день января положил начало трёхдневным боям, которые постарался завершить следующий месяц. Третий день этой войны пришёлся тогда на святое Сретение прославленной родительницы Христа, что нашему народу даровала радоваться триумфу