Фенест. Не очень-то мне по душе сравнение с эдаким наглецом; а ведь я припоминаю, что как будто где-то видел его.
Божё. Наверное, видели, я и то хотел вам сказать. Давеча вы уверяли, будто всегда дрались только на стороне короля[553]; мне же помнится, что я встречал вас в армии Генриха Наваррского, когда он осаждал Маран[554]; вы еще расхаживали там в красном суконном казакине.
Фенест. Ах, я вам сейчас все объясню: отец мой служил в артиллерии, и я иногда, забавы или скуки ради, одалживал у кого-нибудь из его солдат красный казакин, но это только так, для шутки.
Божё. Да и были вы в ту пору как будто гугенотом.
Фенест. Ну, до некоторой степени. Однако, скажу вам, многие порядочные люди впоследствии покинули эту партию из-за притеснений, которые им приходилось терпеть.
Божё. Из-за притеснений или из-за смертельной опасности?
Фенест. Да как сказать... Когда король двинулся на Кутра[555], я познакомился в Тайбуре[556] с одним весьма почтенным дворянином по имени Спонд[557], только что возвратившимся из Кутра. Он повел меня ночевать к местному кюре, сьёру д’Эшиле, и от этого ловкача я узнал, каким хитроумным способом он соблюдал приказ, касавшийся до примирения религий. Вот послушайте-ка об этом.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Изобретение кюре из Эшиле[558]. О различии в проповедях
Фенест. Так вот, этот самый кюре из Эшиле сперва был монахом, потом дьяконом у гугенотов, затем стал отшельником, из отшельника сделался гугенотским пастором в Бретани (притом без рукоположения), после чего угодил еще и в аббатство, и, когда граф де Ларошфуко[559] проходил мимо со своими отрядами, он вышел ему навстречу и продекламировал десятистишие, в коем умолял его пощадить сие аббатство. Граф, хорошо знавший, что это за птица, осведомился, не сочиняет ли аббат вдобавок комедии и трагедии. Получив утвердительный ответ, граф спросил еще: «А смогли бы вы сыграть в них?» – «Разумеется, монсеньор», – отвечал монах. «Охотно верю! – усмехнулся граф. – Вы ведь в своей жизни исполнили столько ролей!» И с тем отправил просителя восвояси. Наконец получил этот монах приход в Эшиле и сделал одного протестанта – из смирных – тамошним сеньором. Когда кто-нибудь из прихожан приносил ему ребенка на крестины, он поступал так, как это пространно описано в «Исповеди сьёра де Санси»[560]. Я всегда восхищался ловкостью этого хитреца: папистов он крестил и венчал на католический манер, гугенотов – на протестантский лад; вот почему я и выбрал себе в наставники сперва нескольких отцов-капуцинов, а после – одного отца-варнавита
