, осаждая враждебные нам селения, и я, как лев, первым бросался на приступ с громовым кличем: «Вперед! Прогрызем эту чертову стену!» – за что товарищи мои так и прозвали меня «стеногрызом»! Ну, об уме я уж не говорю: разве не я придумал, как разместить двадцать лошадей в пяти стойлах, так чтобы в каждом из них оказалось нечетное число?! А любовные песни на нашем прекрасном гасконском наречии! – разве не сложены они во славу всех известных добродетелей?! Мой отец – вот кто был мастер по этой части. Вам, сударь, не случалось ли бывать в Турени?
Божё. Разумеется, случалось, и вскоре опять туда отправлюсь.
Фенест. Вот как прибудете туда, зайдите в рыцарский зал; там на каминной доске написана большими золотыми буквами сложенная моим отцом «Эпитафия на рождение Анри де Ла Тура»[549]. Но вы, помнится, сравнили меня с этим самым Ренардьером, что же он?
Божё. Да ни то ни се – полусолдат-полусудейский-полудворянин; он мечтал стать адъютантом и по этой причине выкладывал королю все, что в голову взбредет. Когда были оглашены принципы представительства в поддержку кардинала Бурбонского[550], который оспаривал право наследования короны у короля Наваррского и которого чуть ли не вся Франция, за исключением городов, приверженных королю Генриху, уже величала Карлом X (всюду ходили отчеканенные монеты с этим именем), Ренардьер вдруг заявился в Королевский совет, день и ночь бившийся над разрешением данного вопроса, и потребовал выслушать его по важнейшему государственному делу. Будучи допущен пред лицо членов совета, он раскрыл громадный фолиант, принесенный подмышкой, и заявил королю, что ни Его Величество, ни советники ровно ничего не смыслят в государственных делах, а вот он, мол, изучил все прецеденты и желает разъяснить сей затруднительный казус, основываясь на Бретонских анналах[551], и с этими словами выложил на стол свой неподъемный том. Его упросили отложить чтение документов до следующего заседания; он не замедлил явиться и туда, на сей раз с еще более объемистой книгою; то был труд Гарига[552], манускрипт на сорока двух дестях бумаги, под названием «Краткий альманах». А вот еще один анекдот о нем: однажды несколько военачальников, которым он здорово докучал, поручили некоему бретонцу задержать его в саду беседою, сами же в это время отобедали без него; разъяренный этой выходкой Ренардьер явился на обед к королю и на вопрос Его Величества, что он скажет хорошенького, отвечал: «Сир, о вас я говорю хорошенькое направо и налево». – «Что же именно вы говорите?» – осведомился король. Ответ был таков: «Да то, Сир, что вы – величайший монарх в мире, ибо делаете больше самого Господа Бога, который обещает своим детям, что они будут жить лишь плодами трудов своих; вы же даруете вашим военачальникам милости за работу, в которой они ни черта не разумеют».
