— Мариш. Я вернулся. Навсегда, — шепчет мираж или сон, и темнота засасывает меня, отключая от этой реальности.
В сознание проникают какие-то крики, цепляя и вытягивая меня наружу. Оказываю слабое сопротивление, но душа с остервенением цепляется за крик.
— Вы что?! Совсем сдурели, Максим Валерьевич?! — узнаю голос Бориса Евгеньевича. Всегда спокойный, уравновешенный, сейчас слишком взбешён. Первый раз слышу, как он орёт. Это даже завораживает. Какой сильный голос. — Вы не можете своих женщин уберечь от стресса?! Я жену вижу реже, чем вашу семейку! Может вам сюда переехать?! Зачем тратить время и силы на дорогу?! Живите здесь, под капельницами и скальпелем!
— Борис Евгеньевич, ну что вы так нервничаете? — успокаивает его Макс. — Подумаешь, Марина сознание от счастья потеряла? Вы же ей сами советовали окружить себя позитивом. Вот. Окружаем.
— Может будете окружать в не стен моей больницы? — немного спокойнее отзывается врач. — Я с вами инфаркт заработаю, или инсульт. Всё. Сейчас витаминки прокапаем, и забирайте свой позитив домой, а ко мне не раньше следующего планового осмотра. Карина! Поставь капельницу Марине Денисовне! Срочно!
Удаляющиеся шаги глухо отзываются в голове. Осматриваюсь и натыкаюсь на Джейка, замершего рядом на стуле. Кислород обжигает лёгкие, растекаясь лавой по груди, сжирая сердце в пламени. Не могу пошевелиться, парализовало мышцы и связки. Глаза щиплет от подступающих слёз и боли. Обида рвёт изнутри, а радость прижимает к кровати.
— Мариш, любимая, я вернулся к тебе, к вам, — берёт руку, покрывая невесомыми поцелуями, простреливающими меня зарядами тока.
— Зачем? — продираю комок в горле. — Зачем ты вернулся? Экзотики захотелось? Надоели американские красотки?
— Мариш, ты всё неправильно поняла, — умоляюще смотрит на меня. — Я всё объясню, дома.
— Объяснишь какой ты придурок?! — голос прорезается, набирая силу от возмущения. — Я и так вижу, без твоих объяснений! Устал в американского ловеласа играть?! К русской размеренности потянуло?! Ты опоздал, Джейк! Я больше тебя не жду! Я не хочу тебя видеть и слышать! Уходи!
— Мариш, не прогоняй, — умоляет он, сползая на колени. — Я жить без тебя не могу!
— Уходи, Джейк! — выдёргиваю руку. — Я больше не твоя!
— Джейк! Оставь её! — в палату врывается мама. — Уйди по-хорошему! Не доводи до греха!
Он поднимается с коленей и тяжелой поступью выходит за дверь. Мама занимает его место и тоже хватает меня за руку. Моя рука сегодня очень востребована. Не хватает Макса, мнущего её здоровенными ручищами.
