Возвращаемся в квартиру Орловых и встречаемся с понимающими взглядами и ехидными улыбками. Лёшка уже проснулся, с криком бросается ко мне на руки и тащит к щенкам.
За ужином обсуждаем конфликт русской и американской сторон. Идей по сближению ни у кого нет, мне они и не нужны. Я не так близок с родственниками, чтобы заостряться на этой хрени. За эти недели с отцом стал ближе, чем с ними за всю жизнь. Когда-нибудь они смирятся и пойдут на правильный контакт, а пока у меня есть семья, о которой надо заботиться. Донеся свою позицию до окружающих, перехватываю благодарный взгляд Дарьи. И как я раньше считал её шлюхой, позарившейся на деньги отца?
— На следующей неделе нам надо поприсутствовать на благотворительном вечере, — меняет тему отец, читая сообщение в телефоне. — Сплетни нехорошие пошли, так что надо появиться в полном обмундировании и заткнуть всем рты.
— Надо, так надо, — вяло отвечает Даша.
— С кем детей оставим? — интересуется у нас.
— Я могу посидеть, — вставляет Марина.
— Мариш. Нам надо всем там появиться, — прибивает её к стулу отец. — Откосить могут только дети и Вадика. И то Вадька откашивает последний год. После двадцати ему тоже придётся натягивать улыбку и покорять высшее общество.
— Машку позовём и маму мою, — задумчиво потирает подбородок Дарья. — А для контраста Веру Павловну привезём. Соединим лёд и пламя.
Переглядываемся с Риной и она густо краснеет. Прячу в кулак улыбку, но это не остаётся без внимания.
— Что? Со льдом играли, детишки? — ржёт отец, загоняя Рину ещё больше.
— Макс! Ты как был пошлым, американским придурком, так им и остался! — журит его Дарья.
— А что поделаешь, если американское половое воспитание очень сильно отличается от медвежьих танцев с балалайкой, — забрасываю в корзину смущения ещё один шарик. — У нас родители презервативы вместе с завтраком заворачивают с двенадцати лет, а в школе учат их натягивать и стягивать.
Ржём с отцом на пару, заставляя покраснеть и Дарью с Алькой. Вот и сидят за столом три красные помидорки и два ржущих американских придурка.
Марина
На шопинг за нарядами выбираемся за два дня до ужина. Мама крутится в тёмно-зелёном платье с открытыми руками, воротником стойкой и струящейся длинной юбкой, подчёркивающем всё ещё стройную фигуру. Глядя на неё не скажешь, что ей сорок один год и она родила четвёртого ребёнка. Тридцать три, это тот максимум, который ей дашь и то с натяжкой.
Я выбираю бледно-голубое, сочетающееся с моими глазами, длиной до колен на тонких лямках и с прозрачным палантином того-же оттенка, цепляющегося за лямки. Просто, элегантно и сексуально. Мужчины увидев нас, открыли рты и зависли на несколько минут. Из заморозки их вывел визг Дины, намекающий на слишком крепкое сжатие.
