В день Х в квартиру врывается какая-то Людочка, снёся Макса и хватая маму за руку.
— Ну что ты сидишь, Дарья?! — на высоких децибелах звенит Людочка. — Столько дел! Столько дел! А ты приклеилась к кухне! О! Это Марина?! Красавица! Будет, после моей работы!
Схватив и меня, этот ураган тащит нас в гостиную, запретив мужчинам заходить. Следом за монстром с расчёсками приезжают тётя Маша с Тимуром и бабушка Люда. Пока Маша восхищается малышами, тиская то одного, то другого, бабушка как всегда брызжет ядом в сторону Макса и его некстати прилетевшего сына. У неё всегда был дерьмовый характер, наверное, и четыре мужа сбежали, не выдержав прессинга с её стороны. Но Макс уверенно держит оборону, переводя её колкости в шутку. Через час водитель привозит бабушку Веру, чем усиливает противостояние Макса против яда. Бабушки не терпят друг друга, поэтому баба Вера приняла Макса на зло бабе Люде и осталась полноценным членом нашей большой, дружной семейки.
Спустя четыре часа мучений, выползаю на кухню, держа себя прямо на десятисантиметровых шпильках. Не люблю возвышенную обувь, и ноги мои её не любят. Джей расплывается, как чеширский кот, Макс подскакивает к идущей за мной маме, окутывая её руками и горячо шепча на ухо очередные пошлости, а бабушкам достаточно сказать Фас! И на кухне начнутся бои старушек с выдиранием волос и выцарапыванием глаз. Машу, Алю и детей на кухне не нахожу. Из этого делаю вывод, что они сбежали от бабкиных перепалок в детскую.
По заведённой традиции Максим надевает маме новое колье и браслет с серьгами, безумно дорогие агаты и бриллианты. Смотрю и снова завидую его заботе. Завидовать долго не дали. Джейк берёт со стола коробочку и достаёт широкую полоску на шею в виде сетки с бриллиантами, серьги — гвоздики, и такой-же широкий браслет. Лопните мои глаза! С таким гарнитуром свалю всех наповал!
На ужине мы становимся звёздами вечера. К нам подходят, здороваются, знакомятся. Нескончаемые вспышки камер, попытки прессы задавать тупые вопросы. Два американских дракона не выпускают нас из рук, высокомерно улыбаясь и одаривая окружающих мужчин испепеляющим взглядом. Сейчас больше всего выделяется их сходство, они всем видом кричат Моё! Не приближайся!
— И так всегда? — интересуюсь у мамы.
— Да. Я уже привыкла, — машет обречённо рукой. — Лучше так, чем как вон тот шелудивый пёс, — взглядом указывает на щуплого мужика лет пятидесяти. — Он сейчас балласт скинет и с какой-нибудь официанткой зажиматься пойдёт.
