Это был второй момент. Значки давали понять, что он вряд ли мог оказаться там случайно. Невозможно было перейти от булавки А у хогана Пинто к булавке С рядом с Маршрутом 33 навахо, не меняя дороги полдюжины раз. Пинто не мог просто пройти мимо по дороге где-нибудь еще.
Он пошел туда с определенной целью. А рассуждение Лиафорна гласило, что цель Пинто должна быть связана с тем, почему старик убил Делберта Неза.
Но трех булавок было недостаточно, чтобы ему что-то сказать. Поэтому Лиафорн, будучи Лиафорном, изучил карту, чтобы увидеть, впишутся ли они в какой-либо другой узор.
Он заметил только одну вещь, которая его интересовала. Хотя Лиафорн отвергал традиционные верования в колдовстве навахо и ненавидел их, они были частью его работы. Вера в ведьм и страх перед ними лежали в основе многих проблем, многих трагедий, которые занимали его как полицейского.
Пин C, на котором умер Делберт Нез, находился очень близко к изрезанному вулканическому обнажению, безымянному на карте, но которое местные семьи называли Це А’Дигаш. Ведьмак Рок. Вокруг этого длинного неровного гребня скопилась коричневая сыпь из красных булавок с буквой «а». Буква а обозначала А'Дигаш. Колдовство. Каждая булавка в накоплении за четверть века знаменовала собой какое-то нарушение, нападение, угрозу или проступок, в котором определенную роль сыграл страх перед так называемыми оборотнями.
Глаза Лиафорна были прикованы к карте, но он видел в своих воспоминаниях Це А'Дигаш - уродливую черную гряду старой покрытой лишайником лавы, которая тянулась на три или четыре мили к югу от Навахо 33. Теперь желтая булавка торчала в скоплении красные. Совпадение? Возможно. Лифорн научился скептически относиться к совпадениям. Возможно, эта булавка тоже должна быть красной с буквой a в центре.
Фактически, Лифорн научился быть скептиком в целом. Он вынул еще одну желтую булавку из ящика стола и воткнул ее к югу от Флагстаффа. Профессор Бурбонет сказала, что она жила к югу от города. По ее словам, ее мотивацией была просто дружба. У него не было абсолютно никакой возможности вычислить, как она на самом деле вписывалась в это.
Затем Липхорн взял свой телефон, позвонил в архив на нижнем этаже и попросил досье об убийстве Делберта Неза.
Ожидая этого, он пролистывал папки, которые Болак Трэвел отправил ему в Китай. Одно касалось тура, спонсируемого Обществом Одюбона, который был посвящен посещению птичьих заповедников. Он перечитал отрывки из этого. Эмма была любителем орнитолога - держала на своем заднем дворе три кормушки. Остальные в поездке, наверное, будут интересными людьми. Но ему не о чем с ними говорить. Ничего общего. Другой тур - это просто посещение городов. Это оставило его равнодушным. Его лучшей альтернативой, казалось, было одиночество. Он посмотрит, останется ли кто-нибудь из его старых профессоров на факультете антропологии в штате Аризона. Это было маловероятно, но было возможно. Если нет, может быть, кто-нибудь там ему поможет. Он объяснил, что он квасцы, с давних времен получив степень магистра наук в области антропологии, и хотел поехать в Азию и посмотреть, сможет ли он найти какие-нибудь корни своего атабаскского происхождения. Он хотел сделать это в течение многих лет, с тех пор как он, будучи студентом-антропологом, осознал, что его предки, вероятно, прибыли из Монголии. Это исчезло в подсознании после того, как он встретил Эмму и женился на ней. Эмма не была путешественницей. Три дня в Альбукерке вызвали у нее смутное беспокойство и тоску по дому. Три дня в Нью-Йорке сделали ее несчастной. Она бы пошла с ним без ропота. Но взять ее было бы жестоко.
