Несколько утопичными кажутся и призывы к ограничению потребления в западных странах. Несомненно благая сама по себе цель – тут спора нет – не уделяет должного внимания сложности этой задачи. Можно ли приостановить экономический рост и не поколебать всю его сложнейшую хозяйственную систему? Не окажутся ли попытки такого рода также социальной инженерией, стремлением взять под контроль органическое начало, стихию? Это открытые вопросы. Скорее, было бы желательным более справедливое распределение между богатыми и бедными странами, хотя при всей разобщённости сегодняшнего человечества это опять-таки сродни утопии.
Консервативные общественные течения бывают не менее утопичны, нежели левый радикализм, взять хотя бы сегодняшних воинствующих исламистов. Правда, ирония истории состоит в том, что при противоположных целях левых и правых радикалов результаты их деятельности оказываются во многом схожими. Так, воплощенная в жизнь большевистская утопия парадоксальным образом осуществила многие идеалы фундаменталистов[101].
Утопизм псевдосознания проявляется и в периферийных обществах глобализующегося мира. Здесь наблюдается противоречие между объективной отсталостью, которая прежде всего выражается в крайне слабой степени освобождения индивида в социуме, и повышенным значением субъективного фактора, вынужденного иллюзорно компенсировать такую отсталость. В результате создается питательная среда для попыток, с одной стороны, насильственного ускорения модернизации общества, а с другой – напротив, противопоставления ему незападных или антизападных моделей. Если первые типичны для многих социальных проектов, то последние характерны для многочисленных разновидностей этнорелигиозного фундаментализма. Общая трагедия таких носителей псевдосознания заключается в том, что хотя оно питается вполне оправданной оскорблённостью нравственного чувства убогой действительностью, воплощение утопических проектов в жизнь непременно несёт с собой не освобождение, а дальнейшее угнетение, нередко ещё более жестокое. Об этом наглядно свидетельствует вся недолгая постколониальная история третьего мира.
* * *
Выше мы говорили о потенциях человека как духовно-интеллектуального существа, о том что в состоянии Сознания-Бытия он способен на одухотворение, очеловечение мира. Сможет ли современный человек осуществить эту способность, преодолеть псевдосознание и придать смысл своему существованию? От этого зависит дальнейший жизненный путь человечества. Как сложится история?
