— Правильно, — согласился Шевченко, — без лишней резкости, но достаточно энергично, чтобы машину сразу поставить на боевой курс. Тогда и бомбы угодят точно в цель.
— Так, — подтвердил Иконников. — Но давай еще об одном договоримся: будешь доворачивать меня на объект удара только одним доворотом. Два доворота — это уже в редких случаях.
Это требование летчика заставило Шевченко призадуматься. Иконников был, несомненно, прав: чем меньше доворотов, тем меньше «разбалтывается» машина, тем больше будет вероятность попадания. Но, с другой стороны, очень трудно сразу дать летчику правильный курс, одной командой поставить бомбардировщик таким образом, чтобы цель прочно удерживалась на курсовой черте прицела. Боковая наводка — самое сложное дело, и добиться ее с одного доворота вообще не так-то легко.
Еще на маршруте, задолго до выхода на боевой курс, Шевченко, промерив силу и направление ветра, обязательно предупреждал летчика, куда будет на боевом курсе сносить самолет. Иконников мог заранее рассчитывать свои действия и предположительно в уме прикинуть, на сколько градусов ему придется доворачивать машину. И летчик, и штурман настолько хорошо изучили друг друга, что каждый из них понимал товарища буквально с намека.
В одну из боевых ночей нашему полку была поставлена задача бомбардировать железнодорожный узел Гомель. Задача была трудной: узел защищался огнем 15—20 зенитных батарей. Плотность огня довольно большая. Чтобы нанести эффективный удар и самим не понести потерь, экипажам нужно было точно выйти на объекты, произвести правильный и своевременный противозенитный маневр и находиться на боевом курсе самое короткое время.
Перед вылетом Шевченко договорился с Иконниковым о всех деталях действий на боевом курсе. Не доходя до цели 30—40 километров, штурман дважды промерил ветер и тут же передал командиру:
— Сносить нас будет влево, угол десять градусов.
— Понял, снос влево десять, — отозвался Иконников и тут же удовлетворенно отметил про себя, что его штурман хорошо знает свое дело, всегда спокоен и смел в полете. Он давно летает с Шевченко и привык к его системе, привык к мысли, что его боевой штурман никогда ничего не забывает, в воздухе никогда не жалуется на объективные условия, и все-таки ему было приятно каждый раз убеждаться в этом вновь.
При налете на железнодорожный узел Гомель нашему экипажу пришлось выполнять роль осветителя и контролера. С трехминутным интервалом мы шли с капитаном Рыцаревым в голове колонны бомбардировщиков. Зайдя с наветренной стороны, я сбросил сразу десять осветительных бомб. Через тридцать секунд взрыватели сработали — и десять факелов повисли над городом. Железнодорожный узел был виден как на ладони. На нем находилось более двенадцати составов. Как-то неожиданно вспыхнули прожекторы, заработали зенитки.
