Алистер, очевидно, тоже это заметил, потому что встал, пробормотал извинения и, пошатываясь, вышел из комнаты. Я неловко кивнул и бросился за ним, пытаясь догнать, а все продолжали провожать нас взглядами.
В вестибюль мы спускались молча, не доверяя посторонним ушам лифтёра.
Выйдя на улицу, мы пошли на юг по Бродвею, проталкиваясь через спешащую толпу. Алистер повернулся ко мне, и впервые за всё время знакомства мне показалось, что я увидел в его глазах нечто похожее на страх.
— Мне пора домой, — произнёс он.
— Нам нужно выбраться из этой толпы, — ответил я и, взяв его за руку, повел к церкви Святой Троицы. Я вытащил его с улицы на тихую площадь перед церковью, нашёл деревянную скамью под платаном и заставил Алистера сесть.
Над нами завывал ветер, срывая с дерева оставшиеся листья; он свистел вокруг колокольни, когда колокола начали отбивать гимн. И всё же здесь, где в нескольких метрах от нас в тихих могилах спали мертвецы, было гораздо спокойнее, чем в шумной толпе соседней улицы.
Я заговорил вновь:
— Я знаю, что на этой неделе ты потерял двух друзей. И я знаю, что ты обычно предпочитаешь делиться только той информацией, которая, по твоему мнению, имеет отношение к конкретному делу. Но сейчас очень важно рассказать мне всё — независимо от того, считаешь ты это важным или нет.
— Я ничего от тебя не скрываю, Зиль, — возмутился Алистер.
— Тогда расскажи мне подробнее о твоём вечере с судьей Портером.
Алистер широко развел руками.
— Тут нечего рассказывать. Мы выпили, поговорили. — Он пожал плечами. — Ничего больше.
— Алистер, — произнёс я настойчивее, — Ангус Портер оказался застреленным в гостиничном номере менее чем через два часа после того, как покинул твой дом. Для этого есть причина. И если в вашем разговоре с ним за несколько часов до его смерти нет никаких подсказок, тогда я не знаю, где их искать.
— Я не страж Ангусу, — сказал Алистер, снова повысив голос. — Я не общался с ним уже много лет. Я не знаю, что он делал, когда ушел от меня. Я был уверен, что он отправится домой.
— Тогда помоги мне понять, что могло случиться. Беспокоился ли он о чем-нибудь? Появилась ли у него новая идея по этому делу, которую он хотел бы проверить? Может, он хотел с кем-то встретиться?
Алистер продолжал молчать — и так мы сидели на пронизывающем ветру несколько минут, глядя друг на друга.
— В делах об убийствах, — продолжил я, — всегда существует ключевой момент. Что-то заставляет убийцу решить, что его жертва должна умереть не завтра, не на следующей неделе и не в следующем году, а именно сейчас.
