— По достижении совершеннолетия ты присоединился к анархистскому движению. Я полагаю, что теперь вы — вместе с мисс Голдман[5] — возглавляете их Нью-Йоркскую организацию.
Дрейсон сплюнул на пол.
— Никаких «вместе с Эммой Голдман». Лидер — я, и был им с тех пор, как слабак Беркман угодил в тюрьму. Ничьи полномочия не могут быть выше моих. Ни Багинского[6], ни Эббота[7], ни самой Голдман.
— Какова ваша цель как их лидера? — спросил Алистер.
Я знал, что делает Алистер: прежде чем спросить Дрейсона конкретно о судье, он устанавливал взаимопонимание и поддерживал разговор, чтобы мужчине было комфортнее с нами общаться.
Дрейсон посмотрел на нас, как на сумасшедших.
— Справедливость, конечно же. Мы работаем над тем, чтобы защитить трудящихся от эксплуатации со стороны капиталистического правительства. Видите ли, — сказал он, наклонившись так близко, что я отпрянул от его отвратительного запаха, — мы все приехали в эту страну за возможностями. Мы слышали, что Америка — это страна возможностей. Но мы приехали сюда — и не нашли никакой работы. Ничего такого, что обеспечило бы нам прожиточный минимум и позволило содержать наши семьи. Поэтому каждое наше действие направлено на то, чтобы привлечь внимание общественности к бедственному положению трудящихся.
Он ударил кулаком по спинке кресла и посмотрел на нас с яростью.
— Всё, чего я хочу, — это научить людей видеть несправедливость, к которой они слепы. Поэтому мы рассказываем им о переполненных квартирах, где мы живем в отвратительных условиях. Мы открываем наши двери и позволяем Якобу Риису[8] сделать фотографии. Мы показываем другим журналистам фабрики, где мы трудимся долгие часы за недостаточную плату — в то время как капиталистическая мразь зарабатывает состояние на нашем поте. Но все это не имеет никакого эффекта. Правительство, банки и фабрики продолжают эксплуатировать нас всех. Мы делаем вид, что в Соединенных Штатах есть демократия, но только голосом обладают лишь богачи.
— Но вы же подложили бомбу, — сказал Алистер. — Вы забрали невинные жизни. Это совсем не то же самое, что просить мир обратить внимание на несправедливость, от которой вы страдаете.
Дрейсон пожал плечами:
— Не совсем так. Никто нас не слушал, поэтому мы были вынуждены перейти к следующему этапу: ограниченному нападению на худших капиталистических преступников. Таких людей, как Карнеги и Вандербильты. На этот раз это принесло мало пользы, и теперь мы должны принять ещё более безжалостные попытки — действия, которые заставят мир обратить на нас внимание.
