Почему-то Лео сразу, даже не попытавшись посмотреть ауру, понял, что хозяин башмаков мертв. Что он не лежит тут, мертвецки пьяный, а именно мертв. Может, потому, что в комнате было неестественно тихо. И очень холодно. И к кислому запаху нестиранного тряпья и машинного масла добавлялся едва уловимый запах, неприятный, острый, раздражающий. Так пахнет уже свернувшаяся, подсохшая кровь.
Лео обошел стол, нагнулся, рассматривая мертвеца. Голова и плечи его скрывались под перекошенной доской, опрокинутым ящиком с какими-то железками и заскорузлой ветошью, осколками стекла, и перевернутой керосиновой лампой. Лео сразу отступил — не хватало еще поджечь тут все к чертовой бабушке.
Похоже, Дедуля ударился о полку, и та сорвалась, прихлопнув его сверху и засыпав барахлом.
Надо вызвать полицейских. Но сперва вернуться в школу и «обрадовать» коллег.
Когда полицейские уехали, закончив все формальности и забрав тело, было уже около одиннадцати часов вечера. Несчастный случай, как и предполагал Лео — полицейский сержант сразу определил, что Дедуля был сильно пьян, потерял равновесие и ударился о полку.
Однако Лео, как нашедшего труп, не отпускали до самого конца и потребовали подписать протокол. Все это было очень неприятно и некстати, но Лео подавил острое желание потихонечку затеряться в толпе растерянных коллег и сбежать. Поэтому он, как законопослушный гражданин, делал все, что от него требовали — все рассказал, показал и подписал.
Ехать домой было поздно, трамвай уже не ходил. Можно, конечно, пройти дальше, к бульвару — там часто стояли извозчики, ожидая запоздавших пассажиров, но Лео, обладая весьма скудными средствами, решил остаться в школе. Падре охотно вошел в его положение, и они поменялись в графике дежурств с Отто Нойманном, трудовиком, и его женой Кларой, обучающей девочек кройке и шитью.
* * *
Слабенький луч артефактного фонарика еле освещал широкий темный коридор на первом этаже. Сквозь незанавешенные высокие окна пробивался свет уличных фонарей, узкими длинными квадратами ложился на истертый кафель пола.
Лео, борясь с сонным ознобом, снова повел фонариком — тишина, пустота. Гулкие шаги отдавались под потолком, щеки горели, словно наждаком натертые — он конечно выпил перед началом дежурства лишний стакан чаю с крупинками сахарина, но жидкая заварка не бодрила, а заменитель сахара не придавал сил, только оставлял привкус металла во рту.
И дневных проблем хватало — ну как искать этого ребенка, маленького гражданина будущего Магистерия? Среди почти полутора сотен учеников. Если бы мага можно было легко определить, не нужны бы были Дефиниции.
