Заметил рыцарь их один,
Владений этих господин:
Он ростом мал, тщедушен телом,
Но с сердцем доблестным и смелым.
Спустившись с башни, он велит,
Чтоб приведен был и покрыт
Седлом с накладкой золотой
[76]Красавец-конь его гнедой.
Велит скорей подать свое
Прямое крепкое копье,
И круглый щит, и меч разящий,
И шлем начищенный, блестящий.
Спешит в кольчугу облачиться,
Ведь там в его владенье мчится
Немирный гость, и, может быть,
Придется в схватку с ним вступить,
Покуда тот или другой
Не будет поражен судьбой.
Слова его для слуг – закон.
Вот конь к воротам подведен
В богатой сбруе, под седлом.
Несут копье и щит с мечом.
И рыцарь, времени жалея,
Стремится выехать скорее,
В доспехи добрые одет,
Один: при нем вассалов нет.
Эрек же скачет по холму,
А тот наперерез ему.
Берет решительно подъем
И правит он таким конем,
Который тяжестью копыт
Помельче камешки дробит,
Чем мелют жерновами зерна.
Копыта бьют, гремят упорно,
И искр созвездье золотых
Так ярко брызжут из-под них,
Что ноги этого коня
Как будто в пламени огня.
И не жива и не мертва
От страха держится едва
Энида бедная в седле.
Все тонет для нее во мгле,
Кровь стынет в жилах омертвелых,
И на щеках бесцветных, белых
Румянца словно нет давно.
А в мыслях у нее одно:
Как милому сказать – не знает,
Он гневается, угрожает,
Молчать он ей велит сурово,
А выбор надо сделать снова,
И можно лишь одно решать –
Запрет нарушить иль смолчать.
Борьбу ведет сама с собой:
Готова вырваться порой
Из плена речь, язык дрожит,
Но голос сдавленный молчит.
От страха не разжать зубов,
Не выпустить на волю слов.
Так, зубы стиснув, губы сжав,
Ни звуку вырваться не дав,
Лишь про себя она в смятеньи
Заводит судоговоренья:
"Должна я – ныне это ясно –
Погибнуть гибелью ужасной,
Коль господин мой здесь падет.
Смогу ль открыть я сжатый рот?
От мысли даже холодею,
Что прогневить его посмею.
Теперь он не простит вину,
Меня оставит здесь одну.
В ком я тогда найду участье?
Возможно ль худшее злосчастье?
Возможно ль? Горем и тоской
Мне будет каждый день-деньской,
Что проживу еще на свете,
Коль не покинет земли эти
И не уйдет за их предел
Супруг мой невредим и цел.
Но если я смолчу, тогда
Тот рыцарь, скачущий сюда,
Убъет его: ведь по всему –
Сдается мне – он враг ему.
Ждала уже довольно я.
Сильней, чем страх, любовь моя,
Важнее, чем запрет, спасенье.
Так погружен он в размышленья,
Что и не видит ничего.
Должна я пробудить его".
Заговорила с ним. По виду
Он гневается на Эниду,
Но в мыслях не имеет зла:
Любовь их та же, что была.
А может, и еще сильней.
