Раз в неделю заглядывал в гости капитан Антерис, я угощала его стряпней и у нас даже сложилась своеобразная традиция, к его приходу я каждый раз готовила что — то новое. Сидя за столом мы обсуждали новости и события в городе. Антерис передавал Яну весточки, а иногда и письма, от Вастаба. И явно докладывал Вастабу о жизни в маленьком домике на Рассветной улице. Вастаб пока не приходил, но как сказал Антерис, собирался проведать внука несмотря на суровые обычаи.
Ян понемногу поправлялся, настойка водорослей очень помогла, раны на его теле затянулись оставляя после себя бледные, но аккуратные шрамы. Так, что деньги я потратила не зря.
Однако душевное состояние Яна оставляло желать лучшего, с каждым днем он мрачнел, злился и сидел часами в теплом углу кухни на табуретке. Чаще всего, глядя на одну, ему известную, точку в очаге. Казалось, он находится во взаимосвязи с погодой, зима постепенно вступала в свои права, и так же постепенно мрачнел Ян.
В одночасье потерять часть себя, и семью, это конечно, не способствует позитивному жизненному настрою.
Со мной он был безукоризненно вежлив и отстранен. Это нежелание показывать мне свалившуюся на него тяжесть, невольно вызывало уважение. Я старалась делать вид, что не замечаю его настроений, но с каждым днем становилось все хуже и хуже. Он все больше замыкался в себе.
Однажды за ужином когда Ян сидел глядя в полную тарелку и не сьел ни кусочка, я не выдержала.
— Жалеешь себя? — я отложила вилку в сторону.
Вообще зря я лезу не в свое дело, но торчать оставшиеся два месяца зимы, в доме с депрессивным горгом совсем не прельщает.
— Что? — он непонимающе уставился на меня. Настолько был погружен в свои раздумья, что кажется даже и не понял, что я спросила.
— К ужину, говорю, ты не притронулся, — пояснила я, — и вчера тоже, и позавчера. Я настолько плохо готовлю?
— Мне просто не хочется, — равнодушно скривился Ян, — ничего не хочется.
— Ну так я о том и спрашиваю: жалеешь себя?
— Нет, — он отвернулся к окну.
— Вот, что я тебе скажу, — рассердилась я, — ты можешь жалеть себя сколько угодно, но от этого легче не станет, только от тебя зависит проживешь ты оставшееся тебе время достойно или как зад… как- то иначе.
— И что мне делать? — зло спросил он, — они от меня отказались. Я все потерял: половину себя, семью, работу.
— Можешь забиться в угол и поплакать, — посоветовала я. Жестко конечно, но может злость поможет ему встряхнуться.
Пусть уж лучше сердится и кричит, чем замыкается в себе.
