Рони уже была дома. Паули передала конверт от мистера Джостера. Девушка радостно подпрыгнула:
— С ума сойти, это же репродукция самого Лансета Трибули. С учетом того, что авторские права еще действуют, то эта открытка стоит баснословных денег, — Рони внимательно изучила оборотную сторону и завизжала, — мам, мам, это вообще номерная, это же коллекционная!!!
— Можешь лично отблагодарить мистера Джостера, — усмехнулась Паули, наливая воды.
— А как?
— Рони, это приглашение на чай.
— Да ну, ерунда какая. Мама, я ему позвоню.
— Он ждет нас сегодня.
— У меня уроков много, да и зачем я там? Вы опять свои преступления расследовать будете, кишки всякие и прочие несъедобные вещи.
Паули устроилась на небольшом кухонном диванчике, разглядывая Рони. Если не знать о их родстве, то в них сложно признать мать и дочь. Обе среднего роста, но если у Паули были каштановые волосы, то Рони была русоволосой, при этом зеленые слегка раскосые глаза на белоснежной коже наводили на мысль, что в крови Рони замешано множество рас, кроме спорной крови Дивного народа. Это подтверждали высокие скулы, слегка приплюснутый нос, словно у индейцев.
У Паули же глаза были неяркого серо-голубого цвета, невысокий лоб, и нос с небольшой горбинкой. Кожа была с легким оливковым подтоном и завершал образ небольшая родинка возле губы, придавала женщине очаровательный вид. Да, Паули можно назвать красавицей, тем более ей было всего тридцать один год, однако болезнь уже оставила свои отпечатки. Некогда стройная и гибкая, сейчас Паули сутулилась, передвигалась с осторожностью и быстро уставала. Иногда, в запале расследования она могла совершать и длинные перебежки, сидеть в засаде, ползать часами по лабиринтам трущоб, помоек и прочих мест, где они находили своих жертв. Краткие мгновения просветления, когда коллеги переводил дух в надежде, что пошло улучшение.
Увы, заканчивалось расследование, и Паули вновь словно тухла, держась лишь на упрямстве и желании дожить до ограниченного совершеннолетия дочери, чтобы та не попала в интернат. До шестнадцатилетия Рони надо было продержаться полтора года.
— Ты что-то недоговариваешь, Рони, — Паули вздохнула и направилась к плите, но дочь тут же подскочила:
— Мама, я уже сделала ужин.
— Ты меня пугаешь, — Паули с удовольствием опустилась обратно на диван, чувствуя, что вновь разболелась спину..
— Я в состоянии отварить макароны и заправить их соусом, а также разогреть рыбные крокеты, — призналась дочь, которая несла уже плед и подушки.
