Другое письмо получил отец Эньи и был очень удивлен. Ловкой рукой жена вырвала у него письмо и расплылась в довольной улыбке:
— Какое счастье! Повезло же нашей Энье отправиться жить к морю, дышать свежим воздухом, обучаться чему-то новому. Дорогой муж, удача улыбнулась нашей семье! Это ли не благодать с небес?!
Тяжелые мысли одолевали разум мужчины, но видел он и понимал, что житья с мачехой Энье не будет, но и без новой жены он не мог — любил ее сильно.
Узнав новость о скором отъезде, Энья загрустила, а нянюшка утирала ей слезы и приговаривала:
— Не огорчайся, маленькая моя, а лучше собери вещи, да будь готова уехать с тем, кто приедет за тобой на черной карете, запряженной вороными скакунами. Будет там на козлах сидеть кучер в широкополой шляпе с ярким красным пером и золотыми глазами. Не бойся его и садись. Здесь тебе счастья не будет: вздумала твоя мачеха тебя извести, да пока я рядом — тому не бывать. Но времени у нас нет, милая. Ты должна быть хитрее ее и поторопиться. Как уедешь ты, так и я покину стены поместья: но не печалься, о тебе позаботятся и будут любить.
Грустно и тоскливо было девочке расставаться с отцом, но понимала она, что права нянюшка во всем, а старших стоит слушать. Тех, кто пожил и набрался мудрости.
С собой она взяла оставшиеся от матушки старинные книги и три ее платья: бордовое, изумрудное и жемчужное; украшения в шкатулочке. Сложила девочка все на дно сундучка, а сверху свои вещи.
Карета, прибывшая в сгустившихся сумерках, действительно была черна, а кони еще чернее.
Обняла Энья отца на прощание, но тот, стараясь не проявлять излишнюю ласку при жене, погладил дочь по голове и сказал:
— Тебе там будет лучше.
Девочка кивнула, сделала реверанс и, поджав губки, обернулась к карете, скрыв от окружающих скатившуюся по щечке слезу. Как и говорила нянюшка, ее встретил кучер в широкополой шляпе с ярко-красным пером. Он помог ей сесть в карету и подал свой платок, в его золотых глазах Энья увидела доброту. Мужчина закрыл дверцу, отгородив ее от провожающих.
Сундучок прикрепили на запятках, щелкнул хлыст и заржали кони. Сорвались с места, увозя шестилетнюю Энью прочь от дома. Но недолго лила она слезы: сморил ее крепкий сон, а когда очнулась, то была укрыта теплым мягким пледом. За окошком светили яркие звезды и в их свете видела Энья очертания гор, их белесые макушки. Исполины-деревья с раскидистыми ветвями, словно подпирали небо, и сквозь листву пробивалось сияние большой луны.
