Сказки горного короля | страница 60
— Мою жизнь можешь взять тысячу раз, — воскликнула она, — но не смей касаться маленького Эрика.
Домовой нахмурил кустистые брови и пробормотал:
— Вы, люди, удивительное племя, не понимаю я вас! Что такое человеческая жизнь? Где был этот ребенок вчера и где будет этот старик завтра? Нет уж, нам, домовым, куда лучше. Не желаю я с вами меняться.
Роза взглянула на него.
— Домовой, — сказала она, — знай же: если бы тебе исполнилась тысяча лет да проживи ты еще тысячу, мы все равно будем жить дольше, чем ты.
Такие дерзкие слова заставили обидчивого домового вскипеть от ярости.
— Берегись сама, ты, муравьиха! — воскликнул он и ударил рукой о стену с такой силой, что обломок стены, огромный как скала, оборвался и со страшным грохотом обрушился с крутых склонов.
Еще один такой удар — и вся стена рассыплется в прах.
Роза и ее прадед упали на колени, готовые к тому, что старые стены сокрушат их в один миг. Но тут внезапно рука домового замерла и бессильно свесилась вниз. Его недавно столь суровые черты стали удивительно печальны, и привратник с Розой увидели, как крупные слезы покатились из его маленьких красных моргающих глазок.
Глубоко внизу из недр скалы под фундаментом замка послышались отдаленные звуки песни и музыка, такая сладостная, подобной которой никто никогда не слыхал.
— Слышите? — прошептал домовой. — Это старец в недрах горы, тот, что много старше меня!
Они долго слушали в полном изумлении. Наконец песня смолкла, послышалось бряцанье, казалось, скрещивается оружие, и подземелье замка содрогнулось.
— Старец из недр горы кончил петь, — пояснил домовой, — и его люди ударяют своими мечами о щиты. Хорошо, что он запел в самое время. А не то бы я свершил такое, в чем бы потом горько раскаивался. Поднимайся, старик-батюшка!
Привратник меж тем опустился на пол.
— Поднимайся, дедушка, — попросила Роза и взяла его за руку, но рука старика тут же упала. Маттс Мурстен умер, пока пели песню.
Лучи вечернего солнца коснулись его седых волос.
— Так, так, — произнес домовой со странной гримасой и с таким незнакомым выражением в голосе, какого никогда прежде никто у него не слышал. Мой старый друг принял злую шутку всерьез. Клянусь моими сокровищами! Я не хотел обидеть ни тебя, ни твоего малыша. Но я хочу сдержать свою клятву, старый товарищ. Этот замок не рассыплется в прах еще целых пятьсот лет, до тех пор, пока рука моя сохранит свою силу. Но ты покинул меня, старый собрат по ремеслу, — продолжал домовой. — Кто поможет мне теперь заботиться о нашем старом замке?
