— Нет, нет, не в подземелье и даже не в башню. Я могу встретить кого-нибудь на лестницах. Поведи меня к открытому окну на Ауру. Мне нужен свежий воздух.
— Тогда пойдем в Западный зал, окна которого выходят на устье реки. Я повезу с собой моего сыночка в плетеной колясочке.
У Розы был уже маленький мальчик, которого назвали в честь короля Эрика.
Они медленно брели по замку. Солнце освещало могучие серые стены и почти девяносто летнего старца, что в последний раз брел по дорогому его сердцу замку. Выглядывая в маленькие оконца, он видел у подножия башни залив, мерцающий и спокойный. Воспетая поэтами Аура катила свои сверкающие воды в залив, а вдалеке виднелись сотни белых парусов, которые раскачивал летний ветер.
Глазами, полными слез, смотрел на все это великолепие старый привратник.
— Ах, — вздохнул он, — вскоре этот прекрасный старый замок рассыплется в прах. Древнейший замок Финляндии превратится в груду камней, и галки напрасно будут искать стену, где построили бы свои гнезда. Если б я мог спасти старый замок от разрушения, я охотно отдал бы за него свою жизнь.
— Ну не очень-то дорого он тогда бы и стоил, — сказал хорошо знакомый привратнику голос, и старый домовой в шапке, вывернутой мехом наружу, вылез из трещины в стене.
— Это вы? — удивленно спросил привратник.
— А кто же еще! — засмеялся старый домовой. — Только я переселился из Полой башни в другую крысиную нору. Не мог выдержать несмолкаемую болтовню старухи Сары. Такая сплетница даже домового обратит в бегство. Ух, я теперь стал туг на ухо, я старею, и в мире нынче все измельчало, все вздор и чепуха.
— Это правда, — вздохнул привратник. — Мир становится все хуже и хуже. Но что же вы собираетесь теперь делать, если позволяете замку прийти в упадок?
— Позволяю? — проворчал домовой. — Тому есть причины, я был в дурном настроении. Но я не в силах забыть мой старый замок. Я должен, верно, выдержать еще несколько сотен лет до тех пор, пока борода старца, сидящего внизу, не обовьется вокруг каменного стола. Ты что-то такое говорил, будто готов отдать свою жизнь за старый замок?
— Я бы охотно это сделал, если вы и впредь сохраните его могущество.
— А на что мне твоя жизнь, старый ты пень, — расхохотался домовой. — Твоя жизнь исчисляется теперь часами. Отдай мне лучше малыша в плетеной колясочке. Он может прожить свои семьдесят — восемьдесят лет и стать мне добрым слугой.
При этих словах малютка Роза побледнела и склонилась над ребенком, словно защищая его.
