В их брачную ночь он сказал ей, что никогда не захочет другую. Что все остальные будут казаться пресными после неё. И это было правдой. Нет, он не жил пять лет монахом – так или иначе, а Маккензи был здоровым половозрелым мужчиной, если говорить о физическом здоровье, конечно, поскольку в психическом он сильно сомневался. Но никто, ни одна из этих девиц не выдерживала сравнения с его Марикетой. Он клялся себе, что больше не будет сравнивать. Не будет думать о ней. Не будет вспоминать. Пытался заставить себя поверить, что она навечно потеряна для него. Кажется, сознание даже пыталось в этом помогать – ни разу за всё время, пока у Джейка были кратковременные интрижки, Марикета не приснилась ему. Как будто давала ему шанс жить дальше.
А когда он понимал, что очередной шанс бездарно просран, она возвращалась в его сны.
Одним богам ведомо, сколько ночей он провёл, пытаясь не спать совсем, чтобы только не видеть, как она вновь покидает его.
А теперь она в соседней комнате, через стену – зайди и протяни руку. Только она не примет его, и Джейк даже не знает, что хуже.
Но с другой стороны, это ведь тоже шанс. Шанс снова завоевать её, быть с ней рядом. Даже если у него ничего не получится… Она жива, она в порядке, будет в порядке. Они больше не на Ла-Уэрте, где каждый новый рассвет мог оборвать чью-то жизнь.
А значит, этот шанс он не должен просрать.
С этими мыслями Маккензи возвращается в постель и почти мгновенно засыпает.
*
Утром Марикета старательно избегает его взглядов, а со всеми остальными ведёт себя преувеличенно вежливо. Коротышка осторожно спрашивает её, снились ли ей какие-то воспоминания, а она отвечает слишком поспешно, чтобы кто-то ей на самом деле поверил.
– Нет, я спала, как сурок.
Ну да, конечно, Принцесса.
Марикета ёрзает на сидении в машине Шона, в нетерпении ожидая, когда они преодолеют остаток пути до Селины; и только когда дорожный знак сообщает ей о том, что они въехали на территорию Огайо, Мари вдруг становится страшно. Никто не говорил ей ничего о родителях, и Мари напрягает память, пытаясь вспомнить, почему не общалась с ними в последний год перед Ла-Уэртой. Ничего не выходит, но что ещё хуже – лица родителей она тоже не может представить. От всех этих мыслей становится неуютно, но она отгоняет от себя эту тревогу – в конце концов, скоро она их увидит, и больше никого не придётся представлять.
От размышлений её отвлекает вибрация на телефоне.
Джейк: так как спалось, Принцесса?
