— Как его сиятельство сегодня утром? — спросил он, отдавая слуге шляпу, трость и плащ. — Принимает?
— Он всегда счастлив принять вас, лорд Блэкуотер.
Старик сложил вещи на изящный диванчик и с любопытством уставился на спутницу графа.
Выйдя из портшеза, Кларисса инстинктивно закуталась в шаль, но граф бесцеремонно сдернул ее.
— Тебе это не понадобится. В покоях виконта всегда очень тепло.
Он отдал шаль слуге, который молча ее взял, с любопытством, однако, поглядывая на обнаженную грудь и плечи девушки.
Кларисса чувствовала себя так, словно на ней вообще нет одежды, но устояла перед порывом поддернуть вверх кружевную отделку корсажа, чтобы прикрыть соски, твердо сказав себе, что на ней театральный костюм.
— Я сам доложу о себе, Луис, — сообщил граф и направился к лестнице, ведя Клариссу за собой. Тепло его пальцев проникало сквозь тонкий муслин едва доходивших до локтей рукавов. — Не стоит нервничать, Кларисса. Я не оставлю тебя наедине с ним.
— Я не нервничаю, — заверила она, неожиданно поняв, что действительно не столько нервничает, сколько сгорает от нетерпения поскорее увидеть этого старого распутного хитреца. Кроме того, виконт прикован к постели: какое зло он может ей причинить?
Джаспер открыл двойные двери, и они оказались в устланной толстым ковром комнате. Кларисса огляделась, отметив богатую мебель, серебряные и золотые украшения и коллекцию изящных фарфоровых статуэток.
— Виконт — собиратель фарфора?
Джаспер тоже огляделся.
Дядя всегда был заядлым коллекционером. Большинство сокровищ в его доме — из золота и серебра. Он привез их из Индии, и одному Богу известно, каким путем все это приобретено.
— Подобными вопросами я не задаюсь.
Он подошел к другим дверям в противоположной стене и постучал.
— Останься здесь, пока я тебя не позову, — велел он и исчез в спальне.
Кларисса прошлась по комнате, разглядывая безделушки, по большей части весьма изысканные. Ее внимание привлекла золотая ваза на постаменте, покрытая искусной резьбой. Кларисса внимательно рассмотрела вазу и тут же, охнув, отскочила. Пусть она и наивна, но все же не прожила в монастыре всю свою жизнь, чтобы не понять, какие непристойности там изображены. Фигурки извивались в различных позах плотского соития, по двое, трое, четверо...
Заинтересовавшись, она наклонилась ближе, чтобы получше изучить рисунки. И была так поглощена созерцанием, что не услышала, как дверь снова открылась.
— Забавно, правда? Трудно поверить, что такие позы вообще возможны.
