Строгие запреты всегда обходили. Никогда не забуду плутовского выражения лица доктора Топинки, который вечером накануне тяжелого матча положил на тумбочку снотворное и, тут же вынув, словно фокусник из рукава, бутылку пльзеньского, заговорщически подмигнул: «От такого лекарства будешь спать, как Алиса в стране чудес!»
...Перед матчем с чемпионами мира на «Уэмбли» в 1966 году национальную команду, прибывшую в Лондон, сопровождал не доктор Топинка, а доктор Направник.
Вечером в канун матча он тоже принес нам в номер порошок от бессонницы. Однако, стоило ему увидеть, как мы с Ладей Таборским, с которым тогда жили в одной комнате, не можем прийти в себя и в голове у нас — ничего, кроме дум о завтрашнем матче, вернулся и «прописал» нам вместо порошков нечто круглое и приятно запотевшее.
В день игры ничего никогда не пью. Даже перед тренировкой. Разве что слегка вместе с едой. В остальном же — только вечером, причем столько, чтобы утром ничего, не ощущать. Проверено на опыте, и слежу за этим сам. А если что-то упущу, знаю: позаботится супруга.
Экзамен на аттестат и перемена места
Приближались экзамены на аттестат. В день одного из них, 21 мая 1960 года, мне исполнилось восемнадцать лет. По мере приближения этой даты все чаще заходили гости в наше общество и к нам домой. Это были самые разные заинтересованные лица и посредники, или, как мы говорим, вербовщики. Говорили о разном. Иные держались более солидно, другие менее. Заботились, советовали, обещали. Они знали меня не только как вратаря штернберкского «Спартака», но прежде всего по матчам юношеской сборной области.
Сначала приехали из Уничева. Они считали, что уже в этом сезоне я мог бы поселиться в Уничеве, куда ездил в производственное училище, и осесть у них после сдачи экзаменов. Почти одновременно интерес ко мне проявили в команде «ОП» (Простеев), а затем и начальство простеевского клуба «Железарны».
В нашем обществе на возможность моего перехода реагировали по-разному. Одни говорили: ему еще год до армии. Пускай уж останется у нас, а потом едет, куда сам решит. Но последнее слово было за председателем — паном Кадлецем. Он пришел к весьма трезвому суждению:
— Уничев и «ОП» выступают в дивизионе. Игровой ранг высокий, и ты поднимешься на две ступеньки выше. Если хочется, попробуй. Мешать не станем.
Я не знал, гожусь ли на это. Дважды приезжал в Уничев на матчи. Облокотившись на перила за воротами, наблюдал за вратарем, слушал, что о нем говорят, и прикидывал, сыграл бы я в той или иной ситуации лучше или хуже. Выступать в соревнованиях более высокого ранга, чем в рамках тогдашнего дивизиона (ныне — третья лига),— такое мне и в голову не приходило. Но и это казалось мне «слишком». Я не верил в самого себя: окажусь на высоте? И не знал, отказаться или принять предложение.
